или Мор в превосходном раннем романе не известного у нас пока, к сожалению, американского фантаста Алгиса Будриса
Иным не к спеху сгинуть; или атомная война в
Мальвиле Робера Мерля. Но в какие бы одежды Потоп ни рядился, какими бы причинами ни был он вызван к жизни - итог всегда один. Мир меняется - радикально или не слишком; от человечества остается горстка.
Но перед нею - горсткой этой - снова, как некогда, лежит бескрайний мир; новый, неведомый, непознанный, он открывает и новые возможности. Но ей - горстке этой - предстоит новое восхождение, перед нею встает перспектива новой истории.
Вот оно, главное! Не случайно ведь в большинстве подобных романов-да что там, практически во всех! - сама по себе катастрофа является лишь преамбулой, прологом к дальнейшему действию; иногда, как в только что прочитанной вами книге (или, скажем, в Гимне Лейбовичу Уолтера М. Миллера-младшего) - и вовсе фактом прошлого многотысячелетней давности. Ибо за катастрофой следует история второй попытки-концепция глубоко оптимистичная и очень естественная: ну признайтесь откровенно, разве не испытывали вы хоть раз в жизни жгучее желание прожить жизнь заново? И разве не благое это дело - предоставить такую возможность роду людскому? Особенно в нашем с вами XX столетии, поселившем во многих душах чувство исторической обреченности.
О ней, впрочем, разговор особый.
Не мною придумано, что XX век начался в 1914 году - приветственным салютом в его честь послужили сараевские выстрелы Гаврилы Принципа. А всего тремя годами раньше- то бишь еще на излете столетия девятнадцатого - на страницах романа Герберта Уэллса Освобожденный мир явилась urbi еt огbi атомная бомба (кстати, и само это словосочетание было изобретено многомудрым английским классиком НФ). Была она примитивна - этакая штуковина с ручками, вроде самовара, которую пилот вручную сбрасывал с борта своего «небесного тихохода», предварительно прокусив зубами целлулоидную запальную втулку. Наивная картинка - по сравнению с тем хитроумным и громоздким сооружением, что в половине шестого утра 14 июля 1945 года жутким пламенем -ярче тысячи солнц- полыхнуло на полигоне в Аламогордо, ознаменовав тем самым наступление атомной эры. Но ведь совсем незадолго до этого испытательного взрыва, получившего кодовое название «Троица», один из физиков-ядерщиков Манхэттенского проекта, Луис Слотин, вручную сдвигал и раздвигал скользившие по наклонным металлическим направляющим урановые полушария, оперируя всего-навсего двумя отвертками. Чисто уэллсовская сцена! Что же до последствий взрыва атомной бомбы, сброшенной в