В проходе встречаюсь взглядом с Веей.
— Что с Ристаном? Где он?
Веронея надевает свою самую равнодушную маску.
— Внизу, винище хлещет. Со вчерашнего дня не просыхает.
Что-то мне это напоминает, — в памяти всплывает мой самый затяжной роман, — во второй раз я в эту яму не полезу.
Ступени скрепят под ногами, спускаюсь в питейный зал. Народу полно, несмотря на то, что день еще в полном разгаре. В основном солдаты, вооруженные горожане и шлюхи. Гомон стоит сплошным гулом, резкий запах прогорклого пива, кислого вина и немытого человеческого тела.
Останавливаюсь на последнем шаге.
— Сегодня праздник или здесь всегда так? — Идти в этот вертеп нет никакого желания.
— Всегда. — Весело отвечает Гани. — А чего им еще делать, теперь никто не работает, все воюют и, в основном, по кабакам.
Не могу удержаться от вопроса, хотя мне абсолютно «по барабану».
— А деньги у них откуда?
— Все платят понемногу, лига, король, трибунал. Мой отец говорит, что солдат либо пьет, либо воюет, либо бунтует. Четвертого не дано.
— Ясно, пусть пьют, лишь бы не бузили. — Спускаюсь в зал и кручу головой, высматривая Счастливчика.
— Вон он. — Веронея встала рядом и ткнула рукой в конец зала.
Теперь и я вижу. В самом углу большой стол, заставленный глиняными кружками и жбанами. Во главе сидит мрачный Ла Вэй в состоянии полной прострации. На коленях у него полуголая девица, что-то шепчет ему в ухо, рядом жмется еще парочка, а вокруг веселая компания из десятка вооруженных типов и весьма потасканных женщин.
— Да он у нас просто женский любимец. Оставить его здесь, что ли? — Вырывается у меня, поскольку совершено не хочется участвовать в сцене — несчастная жена пытается забрать из кабака своего пропойцу — мужа.
Веронея пожимает плечами.
— Он нам нужен?
— Да нет, вроде бы. — Отвечаю, но какой-то червь сомнения грызет меня. — Нехорошо как-то своих бросать.
Вея недоуменно косится на меня.
— Бросать? Мы же не на поле боя, да и выглядит он совершенно счастливым.
Уступаю и поворачиваюсь к выходу. Вдруг прямо передо мной возникает мерзкая пьяная рожа.
— А ты чего, красотка, прячешься тут?
Морщусь от жуткой вони, несущейся на меня изо рта пьянчуги.
— Убирайся! — Толкаю его в грудь. Пятьдесят килограмм против ста, мужик даже не шелохнулся, а, смеясь, тянет ко мне волосатые лапы.
— Не ерепенься, козочка.
Вперед с бранью вылетает Гани, чем меня искренне изумляет.
— С дороги, пьянь подзаборная! — В руке парня сверкнул нож. — Или в твоем бурдюке появится еще одна дырка.
Ни ярость, ни блеснувшая сталь на морду впечатления не произвели.
— Ах ты, щенок! — Пьяный солдат, не раздумывая, врезал кулаком в лицо парня.