Моя рука на его груди замерла.
– Я не говорю, что ты должна быть с ним как женщина, – быстро уточнил Норт, – но дай слово, что останешься с ним, под его защитой. Я…
Он замолчал, я и вовсе не хотела что-либо говорить.
– Когда ты против, ты молчишь. Знаешь об этом?
– Знаю, – тихо ответила я.
Палец вновь прикоснулся к пуговке, медленно обвел ее по контуру.
– Ты хочешь вернуться к отступникам? – спустя несколько минут, с трудом проговорил вопрос Норт.
– Нет, – совершенно честно ответила я.
А затем, тихо добавила:
– Я никогда не была у отступников, Норт. Все что я знала о них было светлой стороной медали. О темной я узнаю лишь сейчас…
Когда я вернулась от мастера Агуда, дядя Тадор уже не реагировал. Я звала и звала много раз, но ответом мне была звенящая тишина и мертвенно бледный месяц. После я несколько часов просидела над планом Ульгера Шерарна, с отчаянием признав – план был гениален. План был гениален настолько, что вмешательство в него на всех этапах не принесло бы нам ничего. План был дьявольски чудовищен и он учитывал все варианты и помехи, кроме одной – меня.
Меня брат дяди Тадора не учел.
А вот все остальное…
Ульгер знал, что Норт является пробужденным темным лордом.
Знал о силе Дана с неимоверной точностью рассчитав максимум, который некромант был способен влить в заклинание.
Знал, что Эдвин практически достиг уровня Мастера меча.
Знал, что Ташши имеет доступ к запретным знаниям и в критической ситуации ими воспользуется.
План был идеален.
И этот идеальный план сейчас лежал в столе у меня. Не стала относить его Гаэр-ашу по одной простой причине – хотела дать ему возможность поспать хоть несколько часов.
– Риа, – тихо позвал Норт.
Прижалась к нему чуть сильнее и прошептала:
– Утром. Давай все утром.
Его ладонь, лежащая на моей талии, скользнула по животу и Дастел хрипло предупредил:
– Утром тебе будет больно.
Я сначала не поняла. Потом накрыло предчувствием беды. Жуткой беды. Приподнявшись, в ужасе посмотрела на Норта. В темноте его глаза горели отчетливым синим пламенем, волосы… коротко стриженные еще несколько часов назад, снова доходили до плеч.
– У тебя глаза светятся, – после недолгого молчания произнес Норт.
– У тебя тоже, – ответила я.
Он рассмеялся, и снова уложил к себе на грудь, нежно гладя по руке.
– Норт, – мне стало как-то совсем не по себе, – а утром…
– Я буду рядом, – просто сказал он.
* * *
На рассвете я проснулась от собственного хриплого стона. Боль была настолько сильной, что затрещала простынь, стиснутая сжавшимися от приступа ладонями.
– Тшш, я рядом, – теплая ладонь Норта скользнула под ночную рубашку, прижалась к обнаженной коже и магия заструилась по телу, поглощая боль. – Спи.