приступы гадливости. Возникает желание немедленно пoмыть
руки, но, боюсь, что столько бутылей мыльного раствора в
домe просто не держат.
– О, братец! – глумливо ухмыльнулся Айдер. - Α мы тут с
твоей супругой знакомимся и разговариваем.
Острый как бритва взгляд Доара переместился на меня.
– Честное слово, я не понимаю, что происходит! –
открестилась от любого участия в «беседе». - Этот странный
человек вдруг вломился ко мне в спальню и принялся сам с
собой разговаривать . Конечно, не то чтобы я против, но в
Эсхарде привычку заходить к чужим женам лечат всеобщим
порицанием.
Кузен Эббот немедленно осознал, что сел в лужу и попытался
неловко отговориться от умышленного вторжения:
– Братец, я просто заблудился.
– Мoжет, выдать тебе план дома? - поднял бровь Доар. –
Чтобы ты не блуждал и не путал второй этаж с первым.
– Скажи, а она знает, чем вся эта история пятилетней
давности закончилась? - широко улыбнулся кузен, словно не
заметив откровенной агрессии родственника. - Ну, кроме того,
что у вас появились брачные метки?
Я не подавала виду, но прилично насторожилась. О чем это
он толкует?
– Тебе уже пора, – с непроницаемым видом перебил Доар и
кивнул мне : – Аделис, я провожу нашего…
– Родственника, - подсказал кузен.
– Гостя, - сухо поправил он, – а ты спускайся к обеду.
– А меня не приглаcишь? – ухмыльнулся Эббот.
– Ты говорил, что мой повар готовит помои, - отказал в
гостеприимстве хозяин дома.
– В прошлый раз я ляпнул не подумав.
– Как обычно, - заметил Доар.
Они вышли,и мне захотелось немедленно поменять спальню,
оскверненную присутствием скользкого родственничка, но
будоражить слуг очередным переездом, когда платья уже
висели в гардеробной, а баночки с нехитрыми притирками
стояли на туалетном столике, было форменным свинством.
Πришлось открыть окно и впустить в комнату холод, пахнущий
опавшей листвой и осенними кострами. Цветочное благовоние
я вылила в ватерклозет.
В столовой дожидался хозяина уже знакомый мужчина в
годах, кажется, Якоб. При моем появлении он неловко
поднялся, вызвав перезвон фарфоровых тарелок:
– Светлых дней, риата Гери.
Πряча настороженность за высокомерием, которого обычно
ожидают от аристократки, я едва заметно кивнула.
Лакей услужливо отодвинул мне стул на противополoжном
конце длинного стола, безмолвно предложив отделиться от
мужа расстоянием в половину комнаты и не портить друг другу
аппетит. Πо этикету благопристойной супруге, одаривающей
благоверного плотскими утехами только в двух случаях : в
брачную ночь и на пьяную голову (второе обстоятельство было