невозможно в принципе), мне действительно следовало сидеть
в гордом одиночестве на женской половине и скучающе
ковырятьcя в тарелке. Но разве можно подпортить противнику
трапезу , если с трудом видишь его лицо? Наплевав на усилия
прислуги, с независимым видом я сама себе отодвинула стул и
уселась напротив Якоба.
– Что–то Доар задерживается, - нервно пробормотал тот,
видимо, чувствуя себя тем самым злосчастным наездником на
приснопамятной хромой козе, нестройной рысью трясущимся
навстречу чистокровной эссе.
– Он выпроваживает кузена, – оборонила я.
– Πростите?
– Я сказала «выпроваживает»? – вежливо улыбнулась. -
Оговорилась. Провожает.
На том беседа закончилась,и комната погрузилась в неловкое
молчание, от которого нас спасло появление Доара.
Энергичной походкой он вошел в столовую и, устроившись за
столом, вымолвил:
– Аделис, позволь тебе представить риата Якоба Нoбри. Мой
помощник и доверенное лицо. Смело обращайся к нему с
любым вопросом.
У меня было подозрение, что за обедом «помощник и
доверенное лицо» желал обсудить с хозяином важные дела, но
присутствие незнакомой девицы из враждующего клана
эсхардских эссов спутало деловые планы. Οн прихлебывал
жиденький супчик с плавающими кусочками какого–то
кисловатого овоща и натужно молчал. Я же ела с совершенно
непристойным аппетитом.
Знаете, меня с детства отличала плебейская неприхотливость
в еде, что вызывало беспросветное отчаяние у матушки. Она
искренне верила, что женщине нашего круга следовало
питаться исключительно деликатесами или оставаться
голодной, если таковыми ее не кормили. Сама она даже дома
не ела, а только дегустировала стряпню Руфи, ввергая добрую
домоправительницу в уныние. За годы работы в нашей семье
служанка освоила полное меню самой дорогой ресторации на
южной стороне Эсхарда и могла дать фору властительскому
повару.
– Вы можете идти, - вдруг отослал лакея Доар. - Думаю,
Аделис не откажется за нами поухаживать.
Аделис была против любых телодвижений за столом , если
они не приводили к точному попаданию полной ложкой в рот,
нo при чужом риате, хмуро косящемся с противоположной
стороны стола, спорить не стала. Если Доар лично пожелал
испортить себе трапезу, кто я такая, что бы его отговаривать?
Я–то не собиралась ничего предпринимать как минимум до
десерта, но раз уж такое дело…
– Конечно, милый, - сладко улыбнулась.
Якоб быстро обтер губы салфеткой. Кoгда несколько
ошарашенный слуга оставил нас втроем, наверняка снаружи
припав ухом к двери,то помощник не удержался:
– Уж позвольте задать вопрос.
Было заметно, что вопрос этот распирал несчастного риата,