спальне в матушкином доме. Ванна превзошла все мои даже
самые смелые ожидания! Она представляла собой глубокую
просторную купель со ступеньками.
– Любишь бултыхаться перед сном, милый? – промурлыкала
я, присаживаясь на мраморный бортик и опуская руку в теплую
воду. От кончиков пальцев заструились голубоватые потоки
ледяного заклятья. Огненные камни, вмурованные в стенки
купели, зашипели от прикосновения холода и вспыхнули алым
светом. Бороться с магией было бесполезно. Природные
обогреватели погасли,температура воды начала стремительно
падать . Почувствовав в пальцах ломоту, я вытащила руку и
стряхнула капли.
За несколько минут вода смерзлась в ледяную глыбу такой
кристальной чистоты, что при желании можно было разглядеть
искаженное дно купели. Над поверхностью вился
полупрозрачный дымок. При всей магической силе, а боги не
пожадничали, когда отмеряли Доару колдовской дар, ему
придется провозиться пару часов, чтoбы зажечь огненные
камни.
Скоренько покинув хозяйские покои, я спряталась в спальне.
Через час и пятнадцать минут (не то чтобы кто–то следил за
часами, просто они находились в поле зрения) дверь без стука
отворилась. Доар, как и планировалось, застал меня, мирно
рисующей в альбоме. Спрятав руки в карманы брюк, он замер
на пороге.
Пауза тянулась и тянулась, а я по–прежнему изображала
приступ вдохновения. Тишина нервировала. Очевидно, это был
своеобразный воспитательный прием : довести хулиганку
многозначительным молчанием до разговора. Я внесла еще
пару штрихов в рисунок и все-таки подняла взгляд.
– Что?
– Для чего ты заморозила воду в моей ванной?
– Для ледяных статуэток, - беззаботно, как будто
замораживать банные комнаты –обычное дело, ответила я и
продемонстрировала набросок. На альбомной странице
растянулась непропорциональная страшилка с огромным
носом, похожая на смесь горгульи и человека. Вообще я
изобразила хозяина дома, но пришлось сильно постараться, чтобы он ни в жизни не узнал собственный портрет.
– Да ты талант! – усмехнулся Доар.
Конечно,талант! Упарилась, пока намалевала нечто
невразумительное! Стыдно перед бумагой и грифелями, что их
пожертвовали на столь безобразную мазню.
– Тебе нравится? - похлопала я ресницами.
– Нет.
А зря! Ты еще не знаешь, что это уродство скоро украсит холл
твоего дома.
– Коль ты взялась изoбражать «страсть какую милую
дурочку»,то не постесняюсь спросить: почему именно в моей
ванне ты решила наморозить льда для своих статуэток?
– Она самая большая в особняке, - пожала я плечами.
– Ясно.
Он мягко улыбнулся и вышел. Дверь закрылась. Тишина