показалась оглушительной. Честно говоря, от изумления я
выронила грифель. И это все? Доар благословил меня на
использование купели в качестве ледового резервуара и просто
ушел? Было в этом необъяснимом смирении нечто
неправильное и ужасно настораживающее…
Сразу после визита он куда–то срочно отбыл и вынудил меня
ужинать в компании пустой столовой, преломляющих свет
хрустальных бокалов, фарфоровой посуды и запуганного до
трясучки лакея. Когда бедняга накладывал в тарелку мясные
тефтельки, один маленький, но очень гордый шарик сорвался с
дрожащей серебряной ложки и поскакал по белой скатерти,
оставляя след от соуса.
– Поймаете? - искренне полюбопытствовала я.
И вроде не сказала ничего обидного, а лакей побелел в цвет
этой самой скатерти и чуть не упал в обморок. Οт жалости я
едва не предложила ему флакончик с успокоительными
каплями, которые перед побегом стащила у Руфи. Уверена, что
слуги уже считают меня ведьмой из демонического чертога, а
через седмицу пойдут нелепые слухи, будто я замораживаю в
ледяшки младенцев и краду души у невинных девиц.
Огромный особняк действительно был слишком большим для
одного человека. Весь вечер меня не покидало ощущение
пустоты. В унынии я спряталась в спальне и, уютно
устроившись в кресле перед зажженным камином, собралась
почитать занимательную книгу по архитектонике из
библиотеки особняка, но тут дверь снова без стука отворилась.
И вечер перестал быть отчаянно скучным: в спальню, как к
себе домой, вошел Доар. Χотя о чем я? Он и был дома.
– Доброй ночи, Аделис.
– И тебе…
С возрастающим замешательством я прoследила, как
подчеркнуто буднично муж стянул с себя пиджак и бросил на
козетку. Потом ловко развязал галстук, а когда присел, что бы
снять туфли,то я не выдержала:
– Ты покои не перепутал?
– Нет, - отозвался он, не подняв головы и, более того, не
прекратив возмутительного раздевания. Бух! Первая туфля
стукнулась о полированный паркет. Тук! К ней
присоединилась вторая. На пол полетели носки. Слава светлым
богам, не под козетку.
Пока Доар не взялся за пуговицы на рубашке и не оголил
грудь, я заторопилась внести ясность. Как бы… чтобы просто
понимать причину неожиданного действа.
– Пoчему ты раздеваешься в моей комнате?
– Хочу помыться.
– Так… – Я почесала кончик носа и аккуратно прикрыла
книгу, заложив ее листиком. – Но почему в моей ванной?
– В моей ты заморозила лед для статуэток, – напомнил он,
начав расстегивать пуговицы на рубашке. И так ловко у него
выходило, что в вырезе уже замелькала гладкая грудь.
– Логично, - с трудом отводя взгляд от обнаженной плоти,