ничего не изменится. Точно не из-за эсхардской женушки!
После возвращения из Эсхарда Доар действительно работал
на триановых рудниках?!
– С ума сойти, на лице ни одной эмоции. Правду о вас
говорят: одна надменность, а вместо крови ледяная водица, -
издевательски скривила она губы, очевидно, решив, будто
задела меня насмешливым прозвищем, каким называли эсс,
выскочивших замуж за риорцев.
– Не унижайся, - тихо вымолвила я.
Верония скрипнула зубами и резко развернулась, едва не
стеганув меня по лицу рыжими локонами. Наконец она
убралась из особняка и с такой яростью шибанула входной
дверью, что по холлу разнеслось эхо, а на потолке вдруг
вспыхнула всеми огнями каскадная люстра. Хлынувший свет
нарисовал на паркете причудливую тень, затопил каждый
уголок просторного помещения, и я оторопело осмотрела холл.
Стены были покрыты быстро тающим инеем. Большие окна,
выходящие на парадную лестницу, оказались затянуты
льдистыми узорами. Не веря собственным глазам, я провела
пальцем по стенной ткани. На рисунке остался влажный след.
Я не могла припомнить, когда в последний раз теряла
контроль над магией. Наверное, в раннем детстве. И из-за
кого? Любовницы фальшивого мужа. Какой позор! Хорошо, не
успела отправить стенные ткани в приют для девочек, ведь,
похоже, в холле действительно придется делать ремонт.
В пристройку я не вернулась. Пока слуги убирали учиненный
беспорядок, закрылась в спальне. Особняк окутал тяжелый
влажный холод, обычно исчезавший через пару дней после
магического срыва, но пока от него не спасал даже зажженный
камин. Сидя перед раскрытым секретером, я крутила в руках
самописное перо и не решалась связаться с Доаром. В голове
теснились десятки вопросов о том, что на самом деле
случилось после его возвращения в Риор. Ответит ли?
Собравшись духом, я начертала на раскрытой ладони одно
слово: «Поговорим?» и сжала кулак. Сквозь стиснутые пальцы
вырвались острые лучи магического сияния. Надпись исчезла,
но должна была появиться на руке мужа. Этим нехитрым
фокусом отправлять друг другу коротенькие послания мы
пользовались в академии.
Кусая губы, я смотрела на ладонь и ждала, когда проявится
ответ. Доар молчал. Вдруг в мертвой тишине комнаты
прозвучал насмешливый потусторонний голос:
– Записки на руках?
Я вздрогнула от страха и резко обернулась. Зеркало на
туалетном столике тускло мерцало, рама светилась . Из
отражения усмехался Доар в рубашке с небрежно расстегнутой
верхней пуговицей и закатанными руқавами. Изображение
было размытым, словно окутанным белесой дымкой. Видимо,
он пользовался артėфактом «живое зеркало».