— Спасибо за помощь. — Он поднял руку, пытаясь сделать несколько осторожных вращательных движений, и тотчас обхватил ушибленное плечо второй рукой.
— Болит? — спросила я.
Он закусил губу, пытаясь вернуть руку в прежнее положение. На его лбу расползлись мелкие складочки.
— Нет, — соврал он, пытаясь принять как можно более непринужденную позу.
Артём за его спиной громко хмыкнул, не отрываясь от своих зарисовок. Ксюша почти беззвучно хихикнула в ладошку. Словно почувствовав что-то спиной, Лёша быстро обернулся, но его глаза застали только подростков, мирно сидящих в метре друг от друга и занятых своим делом.
— Кстати, принимай работу, хозяйка. Дверь поставили на место, косяк приколотили. Правда, уж как получилось, — произнёс Тимофеев неуверенным голосом, усаживаясь на спинку дивана.
— Отлично получилось. — Я бросила беглый взгляд на дверь, затем на его живот и тотчас об этом пожалела. От вида крепчайшего, как камень, и без единой складочки пресса мне захотелось ослепнуть. Что, видимо, и произошло, так как я моментально вогнала иглу глубоко себе в палец. — Черт! Черт!
Из глаз посыпались искры. Сжав плечи, я зажмурилась от боли и запрыгала, вспоминая весь перечень известной мне нецензурной брани, и, чтобы не выдать весь набор вслух, без промедления сунула палец в рот. Не хватало еще закапать кровью злосчастную белую футболку.
— Ну вот, — брякнула Катя.
Сообразив, что моё сморщенное от страданий лицо напоминает урюк, я немедленно достала палец изо рта и принялась отчаянно размахивать им в воздухе. Палец нестерпимо жгло.
Вдруг мои судорожные движения прервало чье-то настойчивое прикосновение. Открыв глаза, я увидела, как Тимофеев, перехватив мою руку, нежно дует на мой палец, сложив свои упрямые губы трубочкой.
Сердце тут же чуть не вырвалось из груди.
Он стоял вплотную ко мне, почти обжигая своим дыханием. Невольно подавшись назад, я замерла, глядя на его губы. В груди моей застрял вздох, во рту пересохло. Воздух между нами сгустился. Все присутствующие в комнате превратились в мелькающие тени.
Его рука крепко держала мою. Но я не могла оторваться от Лёшкиного лица. Его зеленые глаза вонзились, казалось, в самое сердце. Это было больно и приятно одновременно. Первый раз он смотрел на меня таким загадочным взглядом, пронизанным ожиданием и надеждой.
Я едва удержалась, чтобы не прикоснуться ладонью к его плечам и груди. Мои руки задрожали.
— Принесу пластырь, — выдавила из себя Катя, возвращая меня к реальности, и попятилась на кухню.
Подростки продолжали шушукаться, наклонившись над тетрадкой, и не обращали на нас внимания.