— Ясненько, — рассмеялась я. — Так даже лучше.
— Всё так плохо? — озадаченно спросил Тимофеев, накрыв лоб руками.
— Даже не знаю, стоит ли мне обидеться, что ты всё забыл. — Я откинулась на стуле, уставившись в потолок.
— Что я сделал?
— Ничего особенного. — Я посмотрела на него так, что по его коже пробежали мурашки. Он выглядел растерянным. Допив последний глоток, я добавила: — Если не осталось в памяти, значит, это не так уж важно.
Тимофеев застыл, глядя в одну точку над моей головой.
Вид у него был совсем как у Савелия после возвращения из ветклиники. Я рассказывала про Савелия?
Однажды Катька подобрала бездомного кота. Доброе дело вскоре обернулось для нее сущим проклятием. Котяра драл обои, метил углы и неистово орал ночами, таким образом медленно, но верно осуществляя планы по захвату ее квартиры. Подруга стойко терпела его выходки, считая кастрацию живодерством. И когда, наконец, и мои нервы не выдержали, я выкрала животное в свой обеденный перерыв и отвезла в клинику. Домой Савелий вернулся дефабержированным и абсолютно счастливым зверем. Еще две недели он ходил с этим загадочным блаженным взглядом. Бедный котик так и не понял, что произошло с ним. Но это что-то определенно повлияло на его характер и дальнейшую жизнь.
Вот и несчастный Тимофеев полулежал сейчас на столе с обескураженным взглядом, пытаясь отделить сны от реальности.
— Мне ужасно стыдно, — наконец выдавил он.
— Интересно, за что именно? — рассмеялась я, подошла сзади и протянула руку, желая забрать кружку.
Невольно его пальцы коснулись моих. Моё сердце остановилось от неожиданности. Кружка не двигалась, словно пристыв к его ладони.
Разжав, наконец, пальцы, он перехватил мою руку и прижал к своей небритой щеке. Медленно вздохнув, Лёша закрыл глаза, словно пытаясь насладиться этим невинным прикосновением.
Я замерла, не в силах проронить ни звука. За несколько секунд, пока длилось это касание, задыхаясь, я жалела только об одном — что не вижу эмоций, отражающихся в его глазах.
Внезапно он отпустил мою руку, и я, шатаясь, шагнула назад, к раковине. Лёша опустил голову, словно злясь на самого себя, и выдохнул. Проведя руками по лицу, Тимофеев замер, словно забыв, как нужно дышать.
Пытаясь унять дрожь в коленках, я отвернулась и поставила кружку в раковину. В комнате повисла тишина. Жадно хватая ртом воздух, я включила воду и сполоснула кружки. Мне хотелось, чтобы он подошел и обнял меня сзади. От одной только мысли об этом по спине бежали мурашки. Но этого так и не произошло.
Выключив кран, я вытерла руки полотенцем.