— Откуда добычу тащишь? — воскликнул Степаныч, отставляя в сторону метлу.
Мы почти подошли к подъезду, когда дворник попался нам на пути, неизменно подтянутый и с причудливыми густыми усами, закрученными в стиле Пуаро. Возле его ног высилась кучка мусора, старательно сметенного со всего двора. Мужчина одобрительно улыбался и явно был настроен поболтать.
Тимофеев осторожно опустил меня на скамейку возле подъезда и сел рядом.
— На реке выудил, — усмехнулся он.
— Русалка… — догадался Степаныч, поворачиваясь ко мне.
— Доброе утро, — смущенно поздоровалась я и поправила платье.
— Видел я, как она отсюда на своих двоих ускакала, — сдерживая смех, сказал дворник. — Вслед за тобой.
Тимофеев улыбнулся. Мне стало смешно и стыдно.
— Я очень торопилась…
— Последний раз за мной женщины так бегали лет двадцать назад. — Степаныч ухмыльнулся, вспоминая. — Валентина с овощного отдела и Люська с галантерейного… Когда узнали, что я встречаюсь с обеими.
Я опустила глаза, краснея. Да уж. Мягко говоря, неловкий момент. Пришлось прикусить губу, чтобы сдержать улыбку. Сам того не ведая, дворник затронул щекотливую для нас тему.
Но, кажется, ненарочное совпадение не смутило Тимофеева. Он сел рядом и обнял меня за плечи.
— Точно так же, помню, бежали и спорили, кто первый меня поколотит. — Пожилой мужчина взял метлу. — Не догнали и подрались друг с другом! Волос повыдирали… Потом мне, конечно, всё равно от обеих досталось. Стыдно вспомнить.
— Бурная у тебя была молодость, Степаныч, — заметил Тимофеев, взяв меня за руку.
Наши пальцы переплелись.
Я почувствовала очередной прилив нежности. Его прикосновения становились таким родными, такими привычными и нужными, как воздух. Мне было удивительно и непривычно вдруг от осознания того, что этот человек сам становится зоной моего комфорта.
Я подняла глаза и посмотрела на него. Лёша вглядывался в лицо дворника, готовый не пропустить ни единого слова. Его губы были по-прежнему растянуты в непроизвольной улыбке, но брови выдавали некоторое напряжение, которое всегда сопровождало любой его разговор с собеседником. Он словно каждый раз сдавал экзамен, где его задачей было понять, проанализировать и ответить, не переспрашивая.
Я поймала себя на мысли о том, что уже привыкла к нему такому. И мне не важно, каким он был раньше. Привыкла к его необычному тембру, временами искажающему слова, или излишне громкому. Это всё становилось второстепенным, когда я видела свет, идущий изнутри него, чувствовала силу, способную сдвигать камни, и мощную энергию, меняющую мир вокруг. И я сама желала наполниться этой энергией до краёв.