— И что решили? — чувствуя, что опять краснею, спросила я.
— Сергей приезжал вчера к Панову в офис, в администрацию, побеседовать. У того имеется алиби на день убийства, он уехал в командировку еще в обед, вернулся лишь через три дня.
— И что нам теперь делать? — растерянно выдавила я.
Мои личные дедуктивные измышления вдруг зашли в тупик. Мозг требовал перезагрузки. Пальцы теребили бейсболку Тимофеева, отчаянно пытаясь придумать план действий.
Необходимы новые зацепки и тщательный анализ имеющихся улик. Если честно, с моими куриными мозгами, надежды оставалось возлагать только на своих помощников. Признаваться в этом ужасно не хотелось даже себе самой, но с этими любовями, вдруг захватившими мой рассудок, я сама не заметила, как задвинула дело брата подальше.
— Донских установил жучок в его кабинете, — произнес Тимофеев без особой радости. — Весь вчерашний вечер мы его прослушивали.
— Узнали что-нибудь? — с надеждой спросила я.
— После разговора он звонил кому-то, мы предполагаем, Усику или своим подручным. — Лёша забрал кепку и покрутил ее в руках. — Выразил обеспокоенность тем, что под него копают.
Меня начинало лихорадить, руки вспотели, живот от страха сжался в комок.
— Мне кажется, если он и не замешан, то должен знать убийцу. Эта Маша явно кому-то мешала.
— Потом он сделал еще один звонок, — продолжил Тимофеев, водрузив кепку на макушку. — Начальнику МВД по области… В общем, Донских отстранили, начинают прессовать внутренними проверками, дело передали другому следователю.
— Это очень плохо? — обеспокоенно спросила я, пытаясь разглядеть ответ в его глазах.
Он опустил глаза и замолчал на некоторое время.
— По личной просьбе Панова в короткие сроки должно быть предъявлено обвинение твоему брату.
Из моей груди вырвался стон отчаяния.
— Я сама пойду к этому Панову! — Меня душила ярость. — Или к Усику! Пока не вытрясу из них правду, не успокоюсь.
— А умные мысли хоть иногда тебе приходят в голову? — сердито пробурчал Тимофеев, оглядываясь по сторонам, и смачно выругался шепотом.
— Значит, скажи мне, что сделать, — спросила я, сгорбив плечи от казавшейся непроходимой безысходности. — Куда бежать? Кого и о чем спрашивать, чтобы восстановить справедливость?
— Я сам это решу. — Он положил свою руку на мое плечо и посмотрел в глаза, придавая взгляду совершенно серьезный вид. — Ты больше в этом деле не участвуешь. Поняла?
— Ты так решил? — Я покачала головой в знак несогласия.
— Да, — твердо, как отрезал, сказал Тимофеев. — Для твоей же безопасности.
Я нервно хихикнула, вцепившись в скамейку побелевшими пальцами. Меня отрезать от расследования? Уж сколько мне положено наломать дров, я наломаю, и несмотря ни на чьи запреты.