В тишине твоих шагов (Сокол) - страница 8

Когда дочери исполнилось пять, они уже практически не общались, находясь в одной квартире, могли не встречаться неделями, а ещё через год развелись. Суд определил, что с согласия матери дочь останется жить с отцом. Это был первый раз, когда я видела Олю счастливой — она, наконец, паковала чемоданы, предвкушая, как избавится от ненавистной обузы. Паковала и напевала себе под нос. На прощание она выдала тираду о том, что муж и дочь всегда мешали ей жить, развиваться, делать карьеру, дышать полной грудью. Потом в один прекрасный день в отсутствие бывшего мужа вывезла всю мебель и технику. Брат пожал плечами, сменил замки и продолжил жить дальше. За время, проведённое в браке, он перестал доверять людям и привык к состоянию постоянного стресса, серьёзных отношений больше не заводил, даже не пытался, и с женщиной никто его последние лет пять не видел.

Когда я переехала поближе к брату, старалась помочь ему во всём: готовила ужины, помогала Ксюше делать уроки, читала ей книги вслух, водила гулять, одевала, — старалась никого из них не обделить вниманием. Но всё же заменить племяннице маму я бы не смогла, да и общается она со мной скорее как с подружкой. Сейчас ей пятнадцать, самый трудный возраст, когда подростка нужно контролировать во всём, больше общаться, а её мамаша только и знает, что доводить семью бывшего мужа своими нападками.

Про наш этаж у меня всё.

А надо мной живёт мужик лет пятидесяти, пропитый насквозь алкоголик. У него длинные рыжие волосы и противный зычный голос. Грудь его вечно обвешана какими-то цепями, а на волосах мирно ютятся хлебные крошки. Его зовут Герман Петрович, но за глаза мы называем его Домовой. Уж больно похож.

Раз в месяц он собирается помыться и постираться. Я узнаю об этом, когда у меня с потолка начинает капать, а потом и струиться вода, оставляя за собой жёлтые разводы на стенах. Тогда я обычно поднимаюсь на его этаж, минут пятнадцать извожу своим стуком. Потом приходится отчаянно пинать ногой в дверь и орать. Он неизменно предстаёт передо мной, обёрнутый полотенцем.

Далее мы отчаянно ругаемся, пытаясь перекричать друг друга, на крики сбегаются соседи и разнимают нас. Всем жаль Домового, ведь он ужасно одинок. У него даже собутыльников не бывает. Место работы и род деятельности Германа Петровича никто не знает, так же как и его возраст.

Кто-то из жильцов приносит ему водочки, потом помогают прибрать последствия потопа. Брат тащит меня домой, уговаривает не ругаться. Я соглашаюсь. До следующего инцидента.

Ещё мы с Катей любим ходить в гости к ребятам на восьмой этаж. Их зовут Кирилл и Даниил, они юристы и геи. У них в квартире всегда уютно, чисто и пахнет ароматическими свечами. В день знакомства, когда мне сообщили, что они являются парой, я старалась не выказывать своё удивление, лишь изредка поглядывала на них, но перед глазами тут же возникала яркая картинка, в которой я представляла, как же они занимаются сексом друг с другом. Она и сейчас у меня частенько возникает, не могу выбросить это из головы, стоит им только посмотреть друг на друга или ласково соприкоснуться плечами. Я отвожу взгляд и заставляю себя думать, что они только спят в обнимку. Как будто, если не думать о том, что они делают друг с другом наедине, мир останется таким же ванильно-розовым и невинным.