Мое обучение в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса и научная деятельность в Южно-Калифорнийском университете всегда имели прикладной характер, то есть я всегда стремился применять свои открытия в медицинской практике, чтобы помочь людям улучшить самочувствие и здоровье. Однако до 2003 года моя исследовательская группа в Южно-Калифорнийском университете работала в основном над генетикой старения простых организмов и изучала, как болезнь Альцгеймера влияет на клетки и как она проявляется у мышей. Проведя какое-то время с больными раком детьми в Детской больнице Лос-Анджелеса, я решил посвятить значительную часть моих исследований изучению рака. Финансирование предоставили Национальный институт здоровья США и частные компании.
На тот момент мы уже достаточно изучили, к каким генетическим и клеточным повреждениями приводят опухолевые клетки и как защитить здоровые, но мне казалось, что этих знаний недостаточно для применения их результатов на практике. Наши первые эксперименты на мышах в рамках онкологических исследований, о которых я уже упомянул, основывались на результатах изучения микроорганизмов. Мы с моей коллегой из Флоренции Паолой Фабрицио опубликовали ряд важных работ, в которых исследовали дрожжевые грибки для обнаружения генов, ускоряющих старение. Сотрудник моей лаборатории Марио Миризола помог мне выявить связь между этими генами и питательными веществами, например аминокислотами и простыми углеводами. А вместе с еще одной сотрудницей моей команды Федерикой Мадия мы опубликовали ряд исследований, описывающих, каким образом эти гены контролируют защиту ДНК.
Во время работы с Паолой я заметил, что эти же самые гены отвечают за развитие рака — онкогены. Когда гены подвергаются определенным мутациям (то есть изменениям в последовательности в ДНК), они превращаются в онкогены, то есть стимулируют превращение клетки в опухолевую при отсутствии внешних стимулов. Вместе с Паолой мы обнаружили, что из-за онкогенов клетки дрожжей становятся хрупкими и чувствительными к старению, а также легко повреждаются токсинами. Кроме того, они дают клетке важнейшую, с нашей точки зрения, способность — не повиноваться команде остановить рост.
Я точно не помню, когда мне пришла эта мысль, но однажды я подошел к одной из коллег, известному специалисту по старению, и сказал ей: «Кажется, я нашел способ отличить раковые клетки от здоровых». Используя популярную среди онкологов метафору о поиске «волшебной пули» — лекарства, которое бы обнаруживало и уничтожало только раковые клетки, — я добавил: «Это не волшебная пуля, это волшебный щит». На это моя коллега ответила: «Конечно, мне интересно!» Но она, наверное, даже не представляла, что я хотел этим сказать. Впоследствии я назвал эту гипотезу гипотезой «дифферинциального сопротивления стрессу», основываясь на идее, что, если мы ограничим потребление белка и сахара, огранизм перейдет в «режим повышенной защиты» (выставит «щит»), а раковые клетки не подчинятся приказу остановить рост и не перейдут в «режим повышенной защиты».