И тут на меня будто холодом повеяло. Краем глаза засек сбоку движение. Еще не понял, что происходит, но уже резко ступил на шаг вперед.
Почти успел… И тут в боку взорвалась страшная боль.
— Бежим! — послышался мужской голос. — Этого краснопузого я уложил!
Я осел на асфальт, шипя от боли. Хотя в тот момент не в ней было главное. Хуже всего, что я не задержал хромого.
Зазвучал в ушах отчаянный женский крик:
— Зарезали!!!
Подавленное состояние было в камере у всех.
— Выпустят. Мы им понадобимся, — убеждал сам себя Велислав — карманник из Бердичева.
— Ты понадобишься? — усмехался Старый Амадей. — Им не щипачи, а автоматчики нужны.
— Ну, так освою. Автомат не сложнее чужого кармана будет.
— Нет, братцы, — как-то обреченно сказал Курган. — Мы им не нужны. Им нужен их проклятый порядок. И они нас положат…
В подтверждение его слов во дворе послышались крики и прозвучала автоматная очередь.
«Моя пуля… Когда будет моя пуля?» — вращалось в голове Кургана.
Немцы пугали его до дрожи в коленках и пустоты в животе. Страшно было, как никогда ранее. Немецкая жестокая, нечеловеческая система порядка — куда до нее советскому ГУЛАГу, тоже не шибко доброму порой! У немца все механически, а с машиной не договоришься.
— Мои последние дни, — прошептал ему Старый Амадей.
— Да ты чего говоришь-то?!
— Чую, не выкарабкаюсь. Они же сказали — жиды и большевики под откос.
— А кто знает, что ты из евреев?
— Они узнают. Продаст кто-нибудь. Свою жалкую жизнь выкупая.
— Да не бойся. Ты и не такое, наверное, в жизни переживал.
— Переживал и пережил. А тут не переживу. — И старый вор-медвежатник, специалист по сейфам и железным ящикам, как-то внимательно, будто пытаясь просверлить насквозь, посмотрел на Кургана.
— Не бойся. Главное, не наделать глупостей, — беззаботно бросил Курган.
Полночи он не спал. Тревожно и напряженно думал, просчитывая свои перспективы. Надо что-то предпринимать. Если бы он по жизни расслаблялся, то и самой жизни у него уже не было бы. Но в нужный момент он всегда совершал нужный поступок. Вот и сейчас — дело осталось за поступком.
Под утро он заколотил в дверь камеры, требуя коменданта. Сокамерники с подозрением и изумлением смотрели на него.
— Ты что делаешь, пес?! — воскликнул Амадей, которого обожгла неожиданная догадка.
— Надо. Очень надо! — пробормотал, как пьяный, Курган.
И опять заколотил ладонью по двери.
— Что стучишь? — спросили на русском языке — немцы уже подобрали себе местных во внутреннюю охрану.
— Мне к коменданту! К коменданту давай!
Засов с лязгом отошел. У двери стояли двое дюжих охранников, у одного из них был автомат. При большевиках внутренней охране запрещалось ходить с оружием. Но у германца правила другие — если что не по ним, сразу стреляют.