— Приготовься, — прошептал Гриневич повторенное уже не раз. — Лавр, сносишь грузовик. По легковушке стреляют другие.
— Да понял я уже давно все, — раздраженно прошептал в ответ подрывник.
Воспринимал он эти слова, как выражение недоверия, но командир упорно долдонил одно и то же.
— Получи. — С этими словами Лавр вдавил деревянную рукоятку подрывной машинки.
Бабахнуло знатно. Грузовик опрокинуло взрывной волной.
— Готов! — крикнул я ликующе.
Тут же заработал пулемет, разнося двигатель «Хорьха», и машина зарылась носом в густой кустарник.
В сметенном взрывом грузовике остались выжившие и готовые к бою. И вот уже заработал по нам немецкий пулемет. Ну, и по фашистам стали бить из всех стволов.
Из салона «Хорьха» выбрались двое. Коротышка фельдфебель — это адъютант. А нескладная фигура с порывистыми движениями явно принадлежала капитану Файербаху. Они что есть сил припустили по дороге.
Только бы капитана не подстрелили ненароком. Живой этот гад нужен!..
И как сглазил!
Зацепил капитана свой же пулеметчик. За секунду до того, как удачным броском гранаты наши подавили этот проклятый пулемет.
Ни одна операция не проходит как задумано. Бывает хуже задуманного или лучше. Но всегда все стройные планы летят к чертям.
Когда немцев додавили, настало время выяснить, что с объектом нашей операции.
Коротконогий фельдфебель-адъютант был мертв — очередь разворотила ему всю спину. Он принял на себя большинство пуль, предназначавшихся его командиру.
Отто фон Файербах хрипел и тянулся к пистолету, который лежал поодаль. Ранило его в ногу и спину, но он был еще жив.
— Так, добиваем немчуру, берем капитана, собираем трофеи — и в путь, — отчеканил Гриневич.
Подгонять не надо было никого. Действовала группа слаженно и быстро. Это, может, в других партизанских отрядах царят анархия и раздрай. У Гриневича все по-чекистски четко. Он не уставал гонять своих подчиненных. Да и ядро составляли бывшие сотрудники милиции и комсомольцы.
Наспех перевязанного пленного пришлось тащить на плащ-палатке через лес. Он хрипел, пытался впасть в беспамятство, но упорно цеплялся за жизнь. До базы мы его донесли живым.
Врач отряда оказал нацисту первую помощь и проинформировал:
— Состояние тяжелое. У нас он точно сдохнет. В госпиталь его надо.
— Тут уж как успеем, — развел я руками.
С Большой земли обещали прислать за пленным самолет, давали строгие указания во что бы то ни стало сохранить ему жизнь. Но как ее сохранишь, если он две пули получил и метался в полубессознательном состоянии в землянке, оборудованной под лазарет?
Впрочем, время от времени капитан приходил в себя. Тогда я задавал ему вопросы. И он иногда бессвязно, иногда вполне осмысленно отвечал. А я записывал эти ответы. Важные вопросы, важные ответы.