Сэт скрипел зубами, лицо Сорена превратилось в непроницаемую маску. Повернувшись к собрату, он тихо прошептал:
— Ты тоже не понял, с кем он говорил?
Сэт помотал головой. Тайрека осенило — никто из Стрелков, кроме Говарда, не видел Корвуса.
По физиономии Говарда сложно было сказать, что он чувствует, но голос ответил на все вопросы:
— Давай уже, — произнёс он с обречённостью человека, которому должны отрубить голову. Симеон кивнул и ощерился. Юные Стрелки отошли на двадцать шагов от выстроившихся вдоль стены первенцев. Мужчины, давно осознавшие, к чему всё ведёт, опустили глаза. Кто-то заорал на своих пленителей, кто-то отвернулся. Один паренёк лет двадцати пяти молча достал из кармана сигарету. Женщины прижали к себе детей и заревели. Девушки помладше падали на колени и просили пощады. Старики же не обращали ни на что внимания и лишь тяжело вздыхали.
— Сукины дети! Будьте вы прокляты!
— Горите в аду!
— Пожалуйста, умоляю вас! Моему сыну пять лет, пощадите хотя бы его!
— Не делайте этого! Я… я сделаю всё, что угодно! Заберите меня отсюда!
— Я заплачу! Вам нужны деньги, власть, бабы?! Всё что угодно! Я могу это дать!
— Синдикат за нас отомстит! Из вас, говнюки, все кишки повытаскивают! Сожгут в ваших же норах!
Тайрек закрыл глаза, чувствуя, как со словами из пленников утекают остатки жизни. Симеон ухмылялся, будто наслаждаясь зрелищем. Вращая на руках револьверы, он расставил своих подчинённых с винтовками напротив толпы и взял у них ещё два пистолета. Один засунул в набедренную кобуру, а второй прямо за пояс.
Наконец, перестав играться с оружием, он встал напротив толпы, сощурил глаза и заорал:
— Пли!
Грохот самовзводных винтовок оглушил Тайрека. Руки рвались вперёд, сознание ревело и жаждало крови, а в голове проносились картинки, одна за другой: развешанные на деревьях трупы, выпотрошенные дети, сгоревшие дотла дома. Пальцы готовы были сломаться от напряжения, тело тянулось прибить Стрелков, убивающих ни в чём не повинных людей, но Мира крепко его держала. Он слышал её вздохи, что становились всё чаще и чаще. Он чувствовал её слёзы и горечь, он чувствовал её ненависть. Она знала, что этого не должно происходить.
«Скажи! Попробуй, скажи, что тебе жаль! Скажи, что это оправданные потери, ты, сука!» — вскричал Тайрек, но Мира не отвечала.
Тела пленников вздрагивали при каждом попадании, будто бы спящий, который резко пробудился ото сна. Симеон вопил от восторга, стреляя с двух рук в разных направлениях, тело его подчинилось волне смерти. Он танцевал с оружием, будто бы уклоняясь от невидимых пуль. Отстреляв первые два револьвера, юнец отбросил их и выхватил ещё, продолжая набивать счётчик трупов. Казалось, он хотел убить больше, чем его соратники с винтовками. Один из Стрелков закричал — шальная пуля отрикошетила и пробила ему грудь. Говард лишь горестно покачал головой.