Стемнело окончательно, пора выходить. Надо успеть зайти в кондитерскую, Берта оказалась той еще сладкоежкой и подсела на заварные пирожные, их тут отлично готовят. И на здоровье, душа радуется, видя, как она их лопает, смешно запивая чаем, совсем по-детски. Берта… Что ты сейчас делаешь, думаю об этом, меряя улицу быстрыми шагами, вот уже и угол. Наш угол, никак не привыкну, что мы практически теперь соседи. К Роберте направо, но сначала прямо, видны огни кондитерской, успел. Хозяин, мистер Тернер, меня уже знает и встречает улыбкой на широком добродушном лице. А запах тут просто умопомрачительный… Крем, сдобное тесто, кофе — я непроизвольно втянул носом воздух. Улыбка на лице мистера Тернера стала еще добродушнее, он подмигнул, споро укладывая в коробку сразу два вида пирожных — с белым ванильным и шоколадным кремом.
— Добрый вечер, мистер Грифитс, вижу, вижу, дела идут отлично… — он хитро прищурился, вложив коробку в большой бумажный пакет.
— И вам доброго вечера, — захотелось подмигнуть в ответ, но сдержался, — под ваши замечательные пирожные все может быть только отлично.
— Надеюсь, и та симпатичная мисс, что вчера взяла у меня такие же пирожные — думает так же… — кондитер покосился на меня с очень лукавым видом, протирая прилавок.
Ах ты, рожа твоя глазастая… Ну, Берта, конспираторша… Но настроение такое хорошее, а лицо напротив такое доброжелательное, что отпираться или разыгрывать непонимание — совершенно не хочется. И я таки подмигнул ему с видом заговорщика, что такого?
— Не сомневайтесь, мистер Тернер, пирожные пришлись очень ко двору.
В кондитерской стал свидетелем очаровательной сценки. Двое, мальчишка и девчонка, обоим лет по десять, судя по виду — уличные сорванцы «не разлей вода». Прибежали за обрезками еще теплой мягкой сдобы, кондитер с улыбкой вручил им полный пакет, добавив к нему шоколадное пирожное для девочки. На это пацан деловито пообещал завтра поутру помочь с разгрузкой муки, сахара и прочих принадлежностей. Элегантно приподнялась потертая шляпа, достоинство — превыше всего, особенно когда смотрят такие влюбленные голубые глазищи. А потом, уже на улице…
— Ешь, кому сказал! Это тебе!
— Ну, Кларк, давай пополам… Вкусное!
— Я завтра с него два возьму за работу и центов сорок заплатит. Сходим в «Глобс», на «Шейха»! Там твой Валентино то ли спасает красоток, то ли похищает. А сейчас — лопай, Мардж! Я сдобу погрызу, пока не остыла… И ты бери, дома шаром покати…
— Ой, Валентино… Правда сходим?
Весь короткий путь до дома Роберты я улыбался…
Вот и тускло освещенное окно, в нем силуэт. Роберте не сидится, стоит и высматривает, когда же появлюсь. Бросить камешек или показаться? Захотелось, чтобы заметила, чтобы… Веду себя, как влюбленный мальчишка… Что же, я он и есть. Взгляд налево, направо, на окна Гилпинов. С наступлением темноты улица затихла, здесь рано ложатся спать. У Гилпинов светится дальнее окошко, там — спальня, Берта мне уже показала, что где. Соседние дома выглядят так, словно все там уже давно отдыхают. Слева — многодетная семья плотника, справа — коммивояжер мелкого пошиба, продает товары для дома. Было дело, попытался ухаживать за Робертой, и это при жене и троих детишках. Надо отдать должное мужику, получив вежливый афронт, с того момента отменно корректен и даже не приближается. А вообще, силен, чудак на букву «м» — жена в десятке метров, а туда же… Но, пора, пока я тут мечтаю, никто не прошел и не появился. Делаю шаг из-за дерева. Как раз снова подошедшая к окну Роберта заметила меня, встрепенулась, не удержалась и радостно помахала рукой. А я уже перешел улицу, окно распахнуто мне навстречу.