– Вероятно. Или разглагольствовал бы перед незнакомыми врачами.
– Да, собака с фляжкой бренди никогда не станет мудрствовать перед замерзающим, – тоскливо вздыхает Ландсман.
– Детектив Ландсман.
– Да, док.
– За одиннадцать минут моего осмотра вы произнесли три пространных монолога. Я бы сказал, три тирады.
– Да, – соглашается Ландсман, чувствуя, как кровь – впервые – начинает приливать к лицу. – Такое случается порой.
– Вы любите произносить речи?
– Бывает, накатывает. Потом отпускает.
– Словесное недержание?
– Да, иногда это так называют.
Тут Ландсман впервые замечает, что доктор что-то незаметно жует. Из розовых лепестков рта веет анисом. Врач делает пометки в карте Ландсмана.
– Наблюдаетесь ли вы у психиатра, принимаете ли какие-нибудь лекарства от депрессии?
– Депрессии? Вам кажется, что у меня депрессия?
– На самом деле депрессия – всего лишь слово, я рассматриваю возможные симптомы. Мне кажется, исходя из того, что рассказал инспектор Дик, и из моих собственных наблюдений, что у вас по меньшей мере наблюдается расстройство настроения.
– И вам не первому так кажется. Простите, что вынужден вас разочаровать.
– Принимаете ли вы какие-нибудь лекарства?
– Нет, вообще-то.
– Не принимаете?
– Нет, не хочу.
– Не хотите.
– Не хочу. Понимаете, я боюсь потерять хватку.
– Тогда это объясняет ваше пристрастие к спиртному, – говорит доктор, сардонически дыша ароматом лакрицы. – Говорят, действенное средство для поддержания хватки. – Он подходит к двери и впускает индейца-ноза, пришедшего конвоировать Ландсмана. – По моему опыту, детектив Ландсман, если позволите, – делает доктор заключение, резюмируя собственное словесное недержание, – люди, которые боятся потерять хватку, часто не замечают, что они уже давным-давно ее потеряли.
– Так говорит свами[52], – кивает индеец-ноз.
– Забирайте его, – говорит доктор, швыряя папку Ландсмана в ящик у стены.
У индейского ноза голова как нарост на стволе у секвойи и ужаснейшая стрижка из всех, когда-либо виденных Ландсманом, – какой-то нелепый гибрид «помпадура» и «милитари». Он ведет Ландсмана пустыми коридорами, они поднимаются один пролет по стальной лестнице к помещению в дальнем конце местной тюрьмы. Камера довольно чистая и сравнительно хорошо освещена. На койке имеются матрас, подушка, аккуратно сложенное одеяло. На унитазе есть стульчак. К стене прикручено металлическое зеркало.
– ВИП-апартаменты, – сообщает индейский ноз.
– Видели бы вы, где я живу, – замечает Ландсман, – там почти так же уютно, как здесь.
– Ничего личного. Инспектор хотел убедиться, что вы это понимаете.