– Не беспокойся, – говорит Бина. – Он уже под арестом.
Ландсман стоит у дивана, созерцая, как поднимается и опадает грудная клетка старика. Заострившееся лицо Герца все в рытвинах и впадинах, как облупленный наконечник стрелы.
– Плохой он человек, – говорит Ландсман. – И всегда таким был.
– Да, но он восполнил это тем, что был ужасным отцом.
Берко смотрит на Герца долгим взглядом, полным нежности и презрения. С этой повязкой на голове Герц похож на слабоумного свами.
– Что будешь делать?
– Ничего. А что я, по-твоему, должен сделать?
– Не знаю, после всего, что тут творится. У тебя такой вид, будто ты настроен что-то сделать.
– Что?
– Об этом я тебя и спрашиваю.
– Ничего я не буду делать, – говорит Ландсман. – Что я-то могу?
Эстер-Малке провожает Бину и Ландсмана до входной двери. Ландсман надевает шляпу.
– Ну и… – говорит Эстер-Малке.
– Ну и… – в один голос отзываются Бина с Ландсманом.
– Вижу, вы уходите вместе.
– Хочешь, чтобы мы ушли порознь? – предлагает Ландсман. – Я пойду по лестнице, а Бина поедет в лифте.
– Ландсман, можно я тебе кое-что скажу? – говорит Эстер-Малке. – Видел все эти беспорядки по телевизору в Сирии, Багдаде, в Египте? В Лондоне? Машины жгут, посольства… А в Якоби видел, что стряслось? Бесновались, как маньяки херовы, радовались этим ужасам и доплясались до того, что пол провалился в квартиру этажом ниже. Две маленькие девочки спали в своих кроватках и погибли под обломками. Вот такое дерьмо нас ожидает теперь. Горящие машины и пляски смерти. Не представляю, где мне придется родить этого ребенка. Этот убийца-самоубийца, мой свекр, спит у меня в гостиной. И все-таки я чувствую между вами удивительную вибрацию. И вот что я вам скажу: если вы с Биной снова решили сойтись, то, прошу прощения, мне только того и нужно!
Ландсман обдумывает сказанное. Кажется, возможны любые чудеса. Что евреи поднимутся и отплывут в Землю обетованную, дабы отведать громадных виноградин и развеять бороды на пустынном ветру. Что Храм будет возрожден немедленно, уже сегодня. Утихнет война, повсюду во вселенной воцарятся мир, изобилие и добродетель, и человечество не раз будет свидетелем тому, как возляжет лев с агнцем. Каждый мужчина будет раввином, а каждая женщина – Священной Книгой, и каждому костюму будет положено по две пары брюк. Мейерово семя, может, уже сейчас путешествует сквозь тьму к искуплению, пробиваясь сквозь мембрану, отделяющую наследие евреев, сотворивших его самого, от наследия евреев, чьи ошибки, скорби, и надежды, и бедствия привели к появлению Бины Гельбфиш.