– Ты что, не рад мне, Мейер? – спрашивает она. – Как тебе моя парка?
– Оранжева до чрезвычайности, – хвалит Ландсман.
– В тех местах надо быть заметным, – говорит она, – в лесах. А то примут за медведя и подстрелят.
– Тебе идет этот цвет, – слышит Ландсман свой укрощенный голос, – в тон глазам.
Бина принимает комплимент, словно это банка содовой, которую, как она подозревает, он только что хорошенько встряхнул.
– Значит, ты хочешь сказать, что удивился? – спрашивает она.
– Удивился.
– Ты не слыхал про Фельзенфельда?
– Но это же Фельзенфельд. Что я должен был слышать?
Он вспоминает, что тот же вопрос задавал вчера вечером Шпрингер, и к нему приходит озарение, достойное проницательности человека, поймавшего «больничного убийцу» Подольски.
– Фельзенфельд удрал. Позавчера сдал жетон. А вчера вечером умотал в Мельбурн, в Австралию. Сестра его жены там живет.
– И теперь я работаю на тебя? – Он понимает, что Бина тут ни при чем и этот перевод, даже если только на два месяца, для нее несомненное повышение. Но он не может поверить, что она допустила такое. – Это невозможно.
– Все возможно в наше время, – говорит Бина, – я это в газете прочла.
И вдруг черты ее разглаживаются, и он видит, как трудно ей, все еще трудно находиться рядом с ним и какое для нее облегчение, когда появляется Берко Шемец.
– Все в сборе! – восклицает она.
Ландсман оборачивается и видит за спиной своего напарника. Берко здорово владеет искусством подкрадываться, которое, по его словам, естественно, досталось ему от индейских предков. Ландсману нравится думать, что это могучая сила земного натяжения позволяет Берковым гигантским ногам-снегоступам бесшумно скользить по поверхности.
– Так-так-так, – добродушно говорит Берко.
С первого же дня, когда Ландсман привел домой Бину, они с Берко сразу спелись, вместе насмехались над Ландсманом, забавным маленьким брюзгой с последней страницы комикса, с черной лилией взорвавшейся фальшивой сигары, увядающей на губе. Она протягивает руку, и они здороваются.
– С возвращением, детектив Ландсман, – говорит он кротко.
– Инспектор, – поправляет она, – и Гельбфиш. Снова.
Берко опасливо уворачивается от пригоршни фактов, которую она ему отсыпала.
– Прости, виноват, – извиняется он. – Как тебе Якоби?
– Нормально.
– Приятный городишко?
– Понятия не имею, честное слово.
– Встречаешься с кем-нибудь?
Бина трясет головой, краснеет, потом краснеет еще гуще, когда чувствует, что краснеет.
– Я только работала, – говорит она. – Ты же меня знаешь.
Клейкая розовая масса старого дивана исчезает за углом модуля, и Ландсмана посещает еще одно озарение.