Катя не ответила. Она просто не слышала; ее все влекла какая-то мысль, которую она силилась ухватить, но эта мысль, приятная, нежная, от которой в голове стоял радостный звон, вилась вокруг да около, и поймать ее было невозможно. Но и оттого, что мысль вилась рядом, прекрасная, хотя и непонятная, ей стало удивительно хорошо, и она боялась одного — упустить эту непонятную мысль.
Женщины к обеду устали и сели отдыхать, а Катя работала, не замечая по-прежнему никого вокруг, пока Лыкова не обняла ее сзади за плечи и не опрокинула на спину. И тут женщины расхохотались так, что вернувшийся из дому сторож Деряблов уставился на них, удивленно хлопая глазами.
— Жеребчихи, — проговорил он довольно, улыбаясь и глядя на них повеселевшими глазами.
— Сам ты мерин сивый! — крикнула Нинка Лыкова. Деряблов обозлился, сплюнул и направился в угол базы, куда недавно привезли машину моркови. Он очень любил морковь. И ни разу за свои семьдесят пять лет не наелся ее досыта, до отвала. Выбрав самую крупную, сел, очистил ее и с наслаждением откусил, зачмокал, морщась от боли, так как жевать было почти нечем — во рту у него торчало несколько коричневых обломков. С сожалением старик подумал, что теперь в жизни он не сможет восполнить этот досадный пробел, и пожурил свою непутевую жизнь, лишившую его еще одной радости.
— Федотыч, жуешь? — спросил подошедший Моргунчук.- — Кого?
— Ай не видишь? Морковка.
— Так, Федотыч, ведь в СССР двести с лишком миллионов жителей, если каждый по морковке… Это двести с лихвой миллионов штук морковки. В куче этой и тыща не будет…
— А ты, Ляксандрыч, помене на сторону-то ее, родимую, испущай, гляди, тогда и хватит.
— Молчу! Почисти мне. На вид у нее витаминов полно, — сказал Моргунчук, садясь рядом и поворачиваясь так, чтобы солнце пригревало лысину.
Деряблов достал складной ножичек, обтер о голенище своего кирзового сапога, дунул, демонстрируя полную чистоту, и очистил морковку.
— Крупней, крупней, — посоветовал Моргунчук.
— Не то, Ляксандрыч. У толстой морковки нету сладости природной, соков земных, которые она берет в жизни. Она все одно что толстый человек — пузо во! А ум тонюсенький — во. Пузо — во, а сил всего — во! Сок в морковке — оно ить проявление, знаешь, силы. Как бы у человека тоже — цвет определяет здоровость его.
— Ну-ну, — довольно ответил Моргунчук, принимая слова Деряблова за хорошо скрытую лесть, потому что заведующий был худющ до невозможности. — Каждый человек — это как вот гриб, Федотыч, правильно говорю. Стоит — красавец, а разрежь его — увидишь в нем червоточинку. Угу.