— Однако же его убили, — негромко напомнил Опалин. Ему не нравилось, что Вольский уходит от прямых ответов и, кажется, не прочь поводить его за нос. — Скажите, а за что вы хотели выкинуть Бельгарда в окно?
— Я? — совершенно искренне изумился Алексей.
— Да. Это было вскоре после убийства Павла Виноградова. Или скажете, что уже не помните?
Глаза Вольского потемнели.
— Пожалуй, я так и скажу, — ответил он сквозь зубы и, очевидно ища предлог для перемены темы, повернулся в сторону Маши, которая все еще неторопливо поливала растения. — Прекрасная сотрудница, вы не находите? Мы все ее здесь очень любим.
— Еще одно слово о ней, и я дам тебе в морду, — ответил Опалин, моментально сокращая дистанцию и переходя на «ты». Подтекст слова «любим», которое так многозначительно уронил собеседник, ему крайне не понравился.
— Ну, раз мы с вами все уже обсудили, я, пожалуй, пойду. — Алексей поднялся и взял шляпу. — Желаю успеха в расследовании. По Виноградову вы, насколько я помню, так никого и не нашли.
Он надел шляпу и удалился — ровно с той скоростью, которая требовалась, чтобы его уход не походил на бегство. Маша вернулась на свое место.
— Я не понимаю, что ты в нем нашла, — не сдержавшись, брякнул Иван.
Он ожидал, что непредсказуемая Маша может рассердиться, но, к его удивлению, она ответила вполне серьезно.
— Знаешь, наверное, он казался мне человеком из другого мира.
— А оказался обыкновенным?
— Нет, — коротко ответила Маша, — он необыкновенный.
— А я обыкновенный?
Она пожала плечами:
— Какая тебе разница, если я с тобой?
— А если он захочет тебя вернуть? — выпалил Иван и тотчас же пожалел об этом.
— Нет, не захочет, — ответила Маша, подумав. — После смерти Каринской он вообще живет один.
— А, вот как, — протянул Опалин. — А почему его мать не с ним живет?
— Она не может находиться в городе.
— Почему?
— Потому что не может, — уклончиво ответила Маша, и Иван понял, что она не хочет обсуждать эту тему.
Хлопнула дверь, в канцелярию вошли Петрович, Казачинский и Завалинка.
— Подпишите протокол, гражданка, — сказал Опалин другим тоном, подвигая к Маше лист, и повернулся к коллегам. — Ну? Что удалось выяснить?
Но по выражению лиц он уже понял, что все глухо.
Никто из свидетелей не видел ничего подозрительного, а если и знал, то лишь какие-то внутритеатральные сплетни, которые приходилось вытягивать с большим трудом. Таня Демурова рыдала в истерике, лишившись своего главного покровителя, но и она не смогла ничего сообщить. Петрович попробовал было надавить на концертмейстера, но Сотников ушел, как только объявили перерыв, что подтвердили другие свидетели. А Туся Синицына вообще выкинула номер — прозрачно пожелала, чтобы кто-нибудь в следующий раз отравил Седову, ну и Лерман за компанию, потому что надоели.