Степаныч отнесся к делу спокойно. О нем он знал, конечно, прежде меня. И куда точнее. Но ответил не совсем определенно, будто про себя рассуждал. Покойные с оружием были…
Значит, сопротивления ожидали. Такое дело — не игра… Но, недотепы, дверь не заметили. А она в их судьбе — мина… Во–от…
Они и отслужили… Только… там не двое братов их встретили.
Там еще кто–то был. Мастер!.. Но кто? Чтобы все так чисто сработать, нужна высоокая квалификация! На моей памяти ни один уголовник такое после себя не оставлял. Тот же Ленька
Пантелеев. Он, все же, в ЧК петроградском поработал, прежде чем завестись и уйти в блатные. На нем убийств — не счесть, раскрытых и таких, что неизвестно — его ли работа или нет?
Были на нем и такие — без крови. Но чтобы так?.. В Москве наши берут военных. Всегда чисто — военным в Москве деться некуда: пригласят, вроде, в штаб, или в наркомат, или в парторганы. Там и берут, если не дома. Дома–то в Москве им у своих квартир охрану не поставить. В Доме правительства, например, там охрана — вся как есть наша. Сложнее на перифериях. На окраинах. В округах, к примеру. Там большой командир — главнее старорежимного губернатора. Взять его на месте сложно: у него не только положенная охрана — войско у него. Вмиг повяжут. Сходу — трибунал. И через полчаса приговор — окончательный, обжалованию не подлежащий! Ищи потом виноватых.
Такое у Якира было на Киевском. Так Уборевич сыграл. По первости прошло. Тогда стали вызывать в Москву, в Метрополе брать. Того же Якира так же вызвали. И попытались взять командира в вагоне. Не получилось: охрана всех наших уложила.
Якир Ворошилову по связи: так и так! Что прикажете? Климент Ефремович посоветовал не ерепениться. В Москве, мол, разберемся. Фельдмана так же брали — в пути. Ну, Примаков, — этот сам явился. Прежде других. Тухачевского, практически, тоже в дороге взяли. Но не трогали до Москвы. В Москве, перед прибытием, забрали оружие. Словом, брали по–разному. Хотя, конечно, была и кровь. Но чтобы так?.. Тухачевского когда забирали — было 26 мая — у нас пограншколу на Скаковой подняли.
На всякий случай. И так случалось. Но тут… Все же кто–то им, братьям, сильно поспособствовал… Был кто–то весьма профессионалист! И то, что никто его не видел, никто не знал и не предполагал, — это все за то говорит, был кто–то! И был этот кто–то — сила! МАСТЕР! … Но вот кто?
…Степаныч как в воду глядел. Только глубина той воды была велика — тридцать восемь лет! Осенью 1977 мы с Ниной были приглашены в США. Так получилось: по существу гостевая — к родичам — поездка за океан обернулась государственной: встречи с конгрессменами и сенаторами, с губернаторами, наконец, гостевание у Эдварда Кеннеди и Джимми Картера.