— Раз уж весна, давайте превратимся кто в кого хочет, нельзя же все время оставаться феями! — предложила третья.
— Согласна! Сейчас превращусь в маленькую черную собаку! — воскликнула одна из них, самая экспансивная. — Знаете, бывают такие смешные, с длинными ушами, когда бегут, уши — до самой земли!
— Как ты можешь! — сказала вторая. — Ты, красавица, — и вдруг станешь собакой! Это невозможно!
— Если я красавица, мне не страшно на минуточку стать собакой или кем-то еще! — гордо сказала экспансивная.
И она тут же стала потряхивать длинной черной кудрявой шерстью.
Вторая молча превратилась в стройную хрустальную вазочку с едва заметной трещинкой, и вазочка очень украсила собой скромную скатерть на столе.
Третья стала цветком царственного вида, правда без нескольких лепестков.
Они побыли некоторое время в новом обличии, с любопытством поглядывая друг на друга, потом самая умная из них сказала:
— Хватит, много нельзя!
И они снова стали феями.
— А может, нам подумать о чем-нибудь важном? Или о ком-то дорогом? — произнесла одна из фей.
— Я могу думать только о Млечном Пути, сверкающем на зимнем морозном небе! — вскричала вторая.
— А я — о никому не известной мушмуле, цветущей где-то в горах! — сказала третья.
— А я вот действительно могу подумать о ком-то дорогом, — сказала первая.
— Не забывай, дорогая, что все, о ком мы можем подумать, — просто люди, и они слепые, и, значит, они нам неровня! — назидательно сказала вторая.
— Да! — с важностью подтвердила третья.
— Но ведь в каком-то смысле мы — тоже люди! — запротестовала одна из них. — Я, например, все время думаю, что будет с нашими детьми!
— И с племянницами! — вздохнула вторая.
— И с теми, кто родится от них! — сказала третья.
И все трое опять уставились друг на друга.
— Что будет, то будет! — сказала самая умная из них. — Мы не можем прожить за них их жизнь! Пусть проживут так, как смогут! Как сумеют!
— Но может, помолиться за них? — робко спросила одна из них.
— Молись, если веришь, что тебя услышат! — сказала самая суровая.
И они опять замолчали. Может, они и молились, кто знает.
— Московское время — семнадцать часов! — сказал еще один голос. — Говорит радиостанция «Юность».
Заиграла музыка.
Феи мгновенно вскочили, засуетились, вымыли под краном чашки, убрали сахар и печенье, подмели мастерскую, выключили воду, газ, вынули из сумочек пудреницы, навели порядок на лицах, махнули пуховками, провели помадой по губам, захлопнули сумочки, поправили шарфики, береты, платки, открыли тяжелую дверь и чинно спустились по широкой лестнице на первый этаж, прошли мимо изумленной вахтерши-лифтерши и очутились на улице.