Потом она вспомнила дочь Анаит, которая порхает по театрам, музеям, выставкам и гостям, а когда до сдачи романа, который она переводит, остается неделя, сидит ночами, глотая кофе. Разве это нормально? А сын Ашот! Увлекся абстрактной живописью, в картинах одни цифры, знаки, сплошные пересечения линий. А ведь может, может создать прекрасную человеческую, всем понятную картину! Нет, надо еще раз с ним поговорить. Потом Маро вспомнила Агу, не может он осилить математику, не может, не может. Что же делать? Почему не все учителя так прекрасны, как этот Амонишвили, которого недавно показывали по телевизору, или Шаталов, Ильин?
Маро поплыла еще быстрее. В стороне она увидела физика Вартана, который вынырнул из воды, бросил прощальный взгляд вокруг и снова погрузился в океан. Маро поспешила к нему и, дождавшись, когда он снова появится на поверхности, обратилась к нему с проникновенной речью.
— Вартан! — сказала она. — Ты что, решил остаться здесь? Жена твоя ждет тебя с подарками, детям ты обещал какую-то электронную игру. Забыл?
Вартан задумался, кивнул и, решительно выбросив руки в стороны, поплыл каким-то невиданным доселе стилем…
Затем Маро поспешила к подруге Шохик, которая беспомощно покачивалась на воде, бросая вокруг отчаянные, умоляющие взгляды…
— Шохик, ты не застудишь горло? — спросила подплывая, Маро. — Не забывай, тебе выступать в «Метрополитен-опера» и слушать тебя будут не только армяне!
Шохик с изумлением посмотрела на Маро, потом прокашлялась, взяла верхнюю ноту, улыбнулась и сказала:
— Не беспокойся, Маро, горло у меня в порядке… — И кокетливо поворачиваясь всем телом то влево, то вправо, грациозно поплыла вперед…
Тут Маро заметила писателя-историка Рубена — этот лежал на спине и вяло перебирал руками.
— Отдыхаешь, Рубен? — спросила Маро. — Написал три романа за всю жизнь и думаешь — хватит? Сделал свое дело? Должна тебе сказать, своей главной книги ты еще не создал.
Рубен перевернулся на бок, и Маро увидела его покрасневшее лицо.
— Ты никогда не считала меня талантливым человеком! — сказал он. — Когда пятьдесят лет назад я прочел тебе свой первый рассказ — помнишь, что ты мне сказала!
— Рубен! — прервала его Маро. — Ты талантливый, все тебя любят, ты наш Рубен! Но главной своей книги ты не написал, поверь! Так что не расслабляйся и возглавь наш заплыв! Ты ведь самый уважаемый человек в группе!
Рубен тут же величественно развернулся и, подобно полководцу, бросающемуся в битву, ринулся вперед к американскому берегу: поплыл стилем баттерфляй, которым он плавал так блестяще лет пятьдесят назад…