— Карал. Мне стоит их о чем-то спросить?
Карал медленно покачал головой. Нет, спрашивать не надо. Карал нервно облизал губы и снова покачал головой, вздохнул и заговорил тихим и спокойным голосом:
— Недавно пришло сообщение. Данные записей с... э-э-э... с «Четземоки». О том, почему корабли с Джонсоном и Смитом уцелели.
— И?
— И, — отозвался Карал, слово было плотным, как свинец.
А когда он продолжил, Филип Инарос прямо перед Розенфельдом и полудюжиной его ухмыляющихся бойцов узнал, что его мать жива. А еще то, что все на «Пелле» это знали — кроме него.
Когда включилась тяга, ему приснился сон.
Он стоял перед той же самой дверью. И хотя выглядела она по-другому, это была та же дверь. Он кричал и бил в нее кулаками, пытаясь войти. Раньше при этом ему было страшно, он погружался в печальный океан чувства утраты, в полный ужас. Теперь осталось лишь унижение. В нем полыхала огненная ярость, он рвался через эту дверь, но что бы там ни обнаружил, он собирался это не уберечь, а уничтожить.
От крика он проснулся. Сила тяжести полной g втопила его в гель. Вокруг мурлыкала «Пелла», вибрации двигателя и шорохи воздухоочистителей будто шептали что-то, но слишком тихо, чтобы разобрать. Он попытался вытереть слезы. Не слезы печали. Для этого нужно было огорчиться. А его наполняла уверенность.
Уверенность в том, что одного человека он ненавидит больше Холдена.
Все-таки в жизни, не предполагающей участия в продолжительных допросах, есть свои плюсы. С этой точки зрения Холден жил не так уж хорошо. Соглашаясь вместе с остальной командой «Росинанта» дать показания, он сразу предполагал, что вопросы будут касаться не только атаки Земли Вольным флотом. В конце концов, поговорить было о чем. Главный инженер станции Тихо, оказавшийся кротом Марко Инароса, похищение Моники Стюарт, потеря образца протомолекулы, нападение, в котором едва не погиб Фред Джонсон. И это только его часть истории. У Наоми, Алекса и даже Амоса имелись собственные.
Но он не ожидал, что допросы, как газ, заполнят собой все свободное пространство. Уже несколько недель он ежедневно по двенадцать-шестнадцать часов обсуждал мельчайшие подробности своей жизни. Имена и биографии всех восьми его родителей. Успеваемость в школе. Неудавшаяся карьера во флоте. Что он знает о Наоми, Алексе, Фреде Джонсоне. Отношения с АВП, Дмитрием Хэвлоком, детективом Миллером. Даже после многочасовых разборов он не был уверен насчет последнего, и, сидя в маленькой комнатке перед следователями ООН, изо всех сил старался разобрать свою жизнь по кусочкам и предъявить им на обозрение.