Они обнялись — сначала по очереди, а потом группами. Мама Элиза взяла Наоми за руку и велела беречь своего мальчика. Наоми торжественно поклялась сделать всё, что в ее силах. Возможно, Холден в последний раз видел всех родителей вместе, и он был рад, что здесь и Наоми, рад ровно до того момента, когда отец Сесар начал прощаться.
Кожа Сесара была сморщенная, как у черепахи, и темная, как свежевспаханная земля. Когда он взял Холдена за руку, в его глазах выступили слезы.
— Молодец, малыш. Мы все тобой гордимся.
— Спасибо, — сказал Холден.
— Ты же задашь жару гребаным доходягам, да?
Стоящая за левым плечом Сесара Наоми застыла. Теплая и радостная улыбка превратилась в просто вежливую. Холден чувствовал себя так, словно его ударили под дых. Но Сесар, похоже, даже не понял, что сказал гадость. Холден оказался в ловушке — то ли попросить отца извиниться, то ли сохранить впечатления от последней встречи. Разговаривающая с мамой Тамарой Наоми дернула головой и сбросила волосы на глаза.
Вот дерьмо!
— Понимаешь, — сказал Холден, — так...
— Так он и сделает, — вклинилась Наоми. — Можете на него рассчитывать.
В ее темных глазах сверкнула решимость. «Не усложняй всё еще больше», — было ясно написано во взгляде. Холден улыбнулся, еще раз обнял отца Сесара и отступил к двери, к кару, к «Росинанту». Все восемь родителей столпились в двери, чтобы его проводить. Он ощущал, что они там, даже когда кар повернул за угол и начал подниматься к докам. Наоми сидела молча. Холден вздохнул.
— Ладно, — сказал он. — Теперь я понимаю, почему ты не хотела идти. Прости за...
— Не надо. Давай не будем.
— Мне кажется, ты заслужила извинений.
Она изменила позу и посмотрела прямо на него.
— Извиниться должен был твой отец. Один из отцов. Но я решила снять его с крючка.
— Ну ладно.
Кар свернул вправо. Мужчина с густой бородой отскочил с дороги.
— Я хотел тебя защитить, — сказал Холден.
— Я знаю.
— Я просто... Просто должен был.
— Я знаю. И тогда из-за меня всё пошло бы наперекосяк, все из кожи вон бы лезли, чтобы объяснить, как они уважают астеров и что он не имел в виду меня. А ты их сын, и они тебя любят. И любят друг друга. И кто бы что ни сказал, виноватой всё равно оказалась бы я.
— Да, — согласился Холден. — Но тогда я не чувствовал бы себя так хреново. А мне хреново.
— Придется нести этот крест, милый, — устало произнесла Наоми.
В доке команда Фреда Джонсона загружала последние припасы через грузовой шлюз. Новые углесиликатные панели корпуса на бортах «Росинанта» выглядели шрамами. Высадив пассажиров, кар попыхтел и посвистел дальше. Холден секунду помедлил, рассматривая корабль. На сердце было неспокойно.