— Идентификация полная, — сказал один из безопасников. — Все метрики и маркеры совпадают, ID тоже. Но вы же понимаете. Родственников на станции нет, а у профсоюза есть правила.
— В самом деле? — спросил Пракс.
Он спрашивал буквально, но высказанный вслух, вопрос получил неожиданный оттенок. Какое значение имеет профсоюз, если у них и правительства-то фактически нет? Остались ли вообще какие-то правила? Безопасник поморщился.
— Так делается всегда, — сказал он, и Пракс уловил в голосе оборонительные нотки и сдерживаемый гнев. Будто Пракс виноват во всех этих переменах.
Карвонидес лежала на столе, прикрытая куском черной прорезиненной ткани. Лицо ее было безмятежным. На шее и виске — безобразные раны, но при отсутствии свежей крови они выглядели несерьезными. В нее стреляли четыре раза. Он задумался, не лежат ли остальные участники собрания в других комнатах, на других столах, ожидая опознания.
— Я подтверждаю, — сказал он.
— Благодарю вас, — сказал второй безопасник и протянул ручной терминал.
Пракс взял его и прижал ладонь к экрану. Закончив запись, терминал чирикнул. Неуместно веселый звук, учитывая обстоятельства. Пракс вернул терминал и всмотрелся в лицо покойной, стараясь понять, что чувствует. Ему казалось, что нужно заплакать, но не хотелось. В его представлении она стала не жертвой преступления, а свидетельством того, во что превратился мир. Ее смерть не начало расследования, а его конец. Результат однозначен. Что будет, если ты выступишь? Тебя уберут.
— Мы можем задать вам пару вопросов о погибшей, доктор Менг?
— Конечно.
— Как давно вы ее знали?
— Два с половиной года.
— В каком качестве?
— Она работала у меня в лаборатории. Хм. Нужно не забыть собрать ее данные. Могу я сделать заметку, или мне следует подождать, пока закончится допрос?
— Это не допрос, сэр. Прошу, делайте, что вам нужно.
— Спасибо. — Пракс вынул свой терминал и добавил запись в список дел на утро. Ему показалось, что дисплей барахлит, но это дрожала его рука. Он сунул терминал в карман. — Спасибо, — повторил он.
— У вас есть предположения, кто мог ее убить? Или почему?
Вольный флот, подумал Пракс. Потому что она выступила против них. Она сделала это, потому что люди голодали, страдали и умирали, и в ее власти было помешать этому. Они узнали и убили ее. Так же, как убьют меня, если я стану доставлять им неудобства.
Он посмотрел в глаза безопасника. Так же, как убьют тебя, подумал он.
— Что вы можете ответить, сэр? Любая мелочь может пригодиться.
— Ничего. Я понятия не имею.