Их стая, напуганная видом человека, прямо на его глазах тут же внезапно растворилась в воздухе. Теперь уже галдеж и вопли раздавались далеко за кустами, прямо на берегу:
— Там, откуда пришел он сюда, только-только очнувшись после своего прыжка во времени.
Крики обезьян не могли его не заинтересовать.
Пришелец Бьенол решил узнать их причину. Предпочтя для этого обычный способ передвижения, а не прыжки, вслед за обезьянами в пространстве. Только и таким способом, продираясь через заросли, он довольно скоро оказался на знакомом месте песчаного пляжа.
При его появлении оттуда, тут же прыснули в разные стороны, кто куда, испуганные приматы.
На берегу же, у самой кромки воды, там, где ракушечник, омывался волнами и был гораздо прохладнее чем все вокруг, лежал Алик.
— Жив! — бросился к нему Бьенол.
Сделал это с жаром, присущим действительно настоящему Робинзону, нашедшему, наконец, своего самого настоящего, а ни литературного Пятницу.
Приводя в чувство юного друга, Бьенол, за это время, успел объяснить для себя все с ними произошедшее в термоядерном реакторе:
— Страшный взрыв, потрясший подземные сооружения центра, был как раз той самой причиной энергетического импульса, что получили пленники магнитной камеры.
Сам собой напрашивался и вывод.
— Это он позволил нам обоим прыгнуть сразу в двух измерениях — и в пространстве, и во времени, — порадовался спасенный и за себя, и за Алика, столь неожиданной и, тем не менее, своевременной выручке.
Все остальное тоже имело свои объяснения.
Инопланетянин Бьенол, обладавший большей физической массой тела и опытом перемещения во времени и пространстве, оказался на месте чуть раньше. Затем уже достиг выбранной цели и его юный друг.
Обо всех этих реалиях, ему пришлось рассказывать Алику уже в сумерках наступившего вечера. Столь долго мальчишка приходил в себя, после перемещения сюда — в будущее, из подземного реактора.
И все же потом, в тот вечер, обсудив главное, времени на подобные разговоры они уже нисколько не теряли, так как занялись решением новых, более насущных проблем.
Первым делом натаскали из рощи ветвей и пальмовых листьев. Из этого подручного строительного материала спасенные быстро соорудили для себя шалаш. Место для него выбрали прямо на берегу, обдуваемом ветром. Надеясь на то, что здесь не будет донимать вездесущая мошкара, почему-то расплодившаяся на острове в таких количествах, что каждый тенистый уголок острова превратился в место пытки для всего живого.
— Не считая, пожалуй, лохматых обезьян, чья густая рыжая шерсть надежно защищала их от кровососущих москитов, — как успел заметить Бьенол.