Но вместо этого властный чиновник из того же самого стола, поглотившего обесцененный пропуск Круглова в мэрию, достал новенький картонный скоросшиватель.
Как стало ясно позднее, он вмещал в себя целую подборку из нескольких ксерокопий документов. В том числе и протоколы допросов неких граждан Кирилла Сергеевича Колегова и Михаила Терентьевича Сметанина.
Заметив, что Борис Круглов успел мельком прочесть кое-что записанное со слов бомжей, его нравоучительный собеседник еще более окреп в своих претензиях:
— Пользуешься тем, что геройски погибший лейтенант Сергей Корнеев не может вывести тебя на чистую воду, опровергнуть все те бредовые враки насчёт участия в тушении пожара, что ты разносишь по редакциям!
В том же духе прозвучало и самое обидное обвинение:
— Тогда как сам в это время пьянствовал на помойке со своими дружками из числа бродяг!
Переход «на ты» случился само собой и не потребовал от Олега Олеговича, говорившего столь громко и властно, никаких к ним дополнительных объяснений.
— Да и к чему? — стал понимать его состояние Борис Иванович. — Коли в папке-скоросшивателе оказались дубликаты показаний бродяг с городской свалки, проходивших лечение в инфекционном отделении городской больницы.
И самое главное, людей — готовых на всё, ради того, чтобы их оставили в покое:
— Даже на самую откровенную ложь.
По их словам выходила крайне живописная картина:
— Накануне своего попадания на лечение, они весьма тесно общались с безработным Кругловым на городском мусорном полигоне и распивали там спиртные напитки вместе с Борисом Ивановичем.
А ещё «свидетели» живописали процедуру совместного заедания «паленки» теми отбросами, что были вывалены для утилизации машиной из супермаркета:
— Где накануне отбраковывали залежалый товар.
— Вот откуда твоя нынешняя желтуха корешки пустила! — едко констатировал Олег Скворцов. — И нечего здесь шляться, просить помощи и надоедать стенаниями насчёт героического происхождения своей желтомордости.
Наконец-то Олег Олегович выговорился.
Но, как оказалось, что ещё не до самого конца:
— Я бы прямо сейчас у тебя и членский билет «Союза журналистов» забрал, но не имею пока полномочий.
Голос его еще более окреп.
— Видимо для того, чтобы разговор могли слышать и в соседних кабинетах, не говоря уже о коридоре, — мог догадаться Круглов.
Пока же ему приходилось внимать продолжению всего бесконечного потока той мерзости, которую не жалел изливать на него столь ярый «защитник морали и нравственности»:
— Посмей только еще пристать к Нине Максимовне со своими дурацкими просьбами, сразу познаешь, почём фунт лиха!