– На века, – тихо проговорил он.
– Да иди ты! Эка загнул. На века!
– Эх, Гриша, кабы я мог тебе все рассказать… Ладно, налей лучше.
Наконец, еще одна бутылка анисовки опустела. Половцев сидел, положив руки на стол и уронив на них голову.
– Эко тебя развезло, господин офицер. Да, двадцать первый век не только в технологиях сильнее восемнадцатого!
Он попытался поднять своего собеседника.
– Вставай, Гриша. Надо в кроватку и баиньки.
Тот лишь мычал что-то невразумительное.
– Герасим! – гаркнул Чернышев. – Помоги их благородие в постель уложить! – приказал он появившемуся в дверях заспанному мужику.
Положив Половцева в кровать и приказав Герасиму его раздеть, Саша, пошатываясь, прошел в другой угол и рухнул на диван, как в бездну…
* * *
Половцев проснулся от каких-то непонятных звуков. Он с трудом повернул голову в сторону их источника. Там стояла кровать Чернышева. Около нее на коленях стоял Герасим.
– Черт! – Половцев буквально слетел со своей кровати. – Что с ним?!
– Плачут, ваше благородие, – тихо произнес мужик. – Уже час, как плачут. Еще маму зовут.
– Мама, мамочка… с каким-то детским всхлипыванием вырвалось у спящего Саши.
– Вот, слышите, ваше благородие.
– Я скучаю по тебе…
Половцев поправил одеяло, скомканное разметавшимся на кровати Чернышевым, долго задумчиво смотрел на его лицо, по которому пробегали гримасы боли и отчаяния.
– Ты, Герасим, от барина никуда не отходи. А то, не ровен час, с кровати упадет или еще что.
– Не волнуйтесь, ваше благородие. Охороню барина.
Григорий еще раз задумчиво посмотрел на спящего Александра, покачал головой. Его губы шевельнулись, будто он хотел что-то произнести. Но офицер лишь махнул рукой и подошел к окну. За ним просыпалась после ночи новая столица Российской империи – город, в котором часто решалось очень многое для человеческой цивилизации. Измени в нем ход истории и поменяется мир. Конечно, Половцев об этом не думал. Его тревожила неизвестность. Несмотря на затмение Солнца, на удивительную фузею, которая могла стрелять много раз кряду без перезарядки, он сердцем не мог поверить, что его напарник – это посланец Бога или Святого Андрея. Все его естество человека восемнадцатого века, который уже слыхал о Кеплере и Ньютоне, который еще смутно, но догадывался об истинном могуществе человека, противилось этому. Половцев не раз хотел неожиданно напасть на Александра, но каждый раз в последний момент отказывался от этого. Дело было не в недостатке решимости и отваги. Несмотря на свою молодость, подпоручик успел побывать в нескольких передрягах. Край, где он служил, был неспокойный. Разбойники пошаливали и приходилось с оружием в руках утверждать государственную силу и закон. Григория останавливало другое. Он нутром чувствовал, что этот человек, пусть и не посланник Бога, но другой. Не такой, как он, как маеор Савельев, как Герасим. Совсем, совсем другой. Эта чудная речь, опять же оружие. Да у него даже запах был другой! Другой, но при этом свой, русский. Без всякой фальши за душой. Вот и вчера Григорий Половцев еще сильнее убедился, что Сашка свой. Да, что-то он темнит. Но так и он бы темнил на его месте. Дело то государственной важности задумал. Тут, как говориться, или грудь в крестах или голова в кустах. Но Половцев верил, у Александра все получится. Божеский он посланник или нет, но то, что Чернышев очень многое знает и может, Григорий в этом убеждался не раз. А раз получится, то вознесется он очень высоко. Не на небесах, здесь, на земле. С ним и он, Половцев. Сколько таких примеров было.