Но вернемся к нашим собеседникам на Даунинг-стрит, 10.
– Давайте поступим так. Передайте нашему послу в России сэру Мюррею, чтобы еще сильнее дал понять шотландцу, где его родина и интересы чьей короны он должен защищать. Но я согласен с вами. Екатерина у власти в России – лучший для Англии вариант. Поэтому подождем. Наш немецкий друг Фридрих еще силен и может сражаться. Пусть пока прусские и русские солдаты колошматят друг друга. Но этот шотландец должен быть готовым в любой момент помочь Англии. В конце концов, Петр на престоле тоже неплохой вариант, – герцог Томас Пелэм-Холлс хлопнул ладонью по крышке, давая понять, что решение его окончательное.
– Это больше подходит Пруссии. Петр просто обожает Фридриха, – произнес лорд-председатель.
– Знаю. Но в любом случае это лучше, чем дочь этого русского громилы Петра на престоле, – твердо сказал премьер Англии.
– О Ваших словах будет доложено нашему послу в Россию. Фельдъегерская почта уйдет на Санкт-Петербург сегодня же.
* * *
Санкт-Петербург, 22 мая (5 июня) 1761 года
«Не надо изобретать велосипед. Не надо изобретать велосипед», – это мысль, как назойливая муха, жужжала в голове Александра Чернышева, когда он рассматривал свое детище – деревянный велосипед, с помощью которого он собирался завоевывать Зимний дворец.
«Да, конечно, не „Армата“ или на худой конец тридцатьчетверка. Ну да ничего. Мне бы только удивить», – парень любовно провел по устройству, которое ему сделал каретных дел мастер господин Шварц, с которым Александра свел Ломоносов. Велосипед пока и стоял в его мастерской.
Сроки были жесткие – до 23 мая велосипед должен быть готов. В этот день Ломоносов будет наблюдать прохождение Венеры по солнечному диску. А через день, академик уже договорился, у него будет аудиенция с императрицей, где он доложит о том, что «Венера окружена знатною атмосферою».
– Александр, думаешь, императрица заинтересуется такой новостью? – засомневался Ломоносов, когда Чернышев изложил ему свой план. – Это ж не новый наряд из Англии.
– А Вы скажите ей что, стало быть, Венера похожа на нашу Землю. Значит, и у нее могут быть океаны, моря, в которых обитают разные твари.
«Ага, твари. Давление сто атмосфер и температура свыше четырехсот градусов. Ну да в восемнадцатом веке об этом знать не обязательно», – Чернышев про себя хмыкнул.
– Так Венера ближе к Солнцу. На ней должно быть много жарче, – задумчиво произнес Ломоносов. – Не может быть там жизни.
– Вы правы, Михаил Васильевич. На Венере жизни нет. Это точно, – глядя прямо в глаза академику, произнес Александр. – Но это будет установлено много позже. А в ваше время, почему бы такое не предположить? На том академик восемнадцатого века и студент двадцать первого и договорились.