Этому человеку Россия обязана Академией художеств, первому публичному театру и первым своим университетом – Московским. Так что честнее было назвать это лучшее учебное заведение страны в его честь, а не Ломоносова. Но память о Шувалове в студенческой среде сохранилась. День основания Московского университета, 25 января, который празднуется, как Татьянин день, выбран не случайно. Это день Святой Татьяны, которую в качестве покровительницы университета фаворит Елизаветы избрал в честь своей матери, Татьяны Родионовны.
Иван Шувалов и Михаил Ломоносов дружили. Высокопоставленный сановник, второе лицо в государстве помогал ученому. Способствовал продвижению его идей, защищал в борьбе „с немцами“, помогал деньгами и выручал в скандальных ситуациях, в которые часто попадал наш великий ученый и поэт из-за своего буйного характера. Он ценил Ломоносова за его талант, за то, что он русский. За то, что видел в нем… родного брата любимой женщины. Ведь наверняка Елизавета делилась с ним некоторыми семейными тайнами.
Видя, что Елизавета угасает и что приставленные к ней лекари ничем помочь не могут, только и делая, что пуская ей кровь, Шувалов, как просвещённый человек, решил прибегнуть к помощи науки. За помощью обратился к своему другу, талантливому ученому, русскому Михаилу Ломоносову. В записке, присланной курьером, вельможа попросил прибыть того в час дня по полудни в его дворец вместе с изобретателем самобеглой коляски.
В назначенное время трое мужчин уединились в роскошно обставленном кабинете. Хозяин сидел за массивным столом, на котором красовался чернильный прибор из камня в виде Атланта, держащей на своих плечах земной шар, в который искусно был вставлен циферблат часов.
Было видно, что Шувалов торопиться. Вечером он уже должен быть в Царском Селе, в покоях императрицы. Поэтому сановник сразу рассказал суть дела и что он хочет от ученых мужей.
– Поэтому очень прошу, Михайло Васильевич, крепко подумать, дабы с помощью науки помочь нашей императрицы.
В кабинете повисла тишина. Ломоносов склонив свою голову, о чем-то думал. Шувалов, откинувшись в кресле и сцепив кисти рук на груди, смотрел на него. А Чернышев, сидя в другом кресле напротив людей, о которых он столько читал в учебниках истории и исторических книгах, сокрушался, что пошел учиться на историка, а не медика.
„Эх, сейчас подлечить Елизавету Петровну, чтобы она успела дожать пруссаков, и тогда этого инфантильного Петра Федоровича убивать не пришлось бы“, – Александр стал лихорадочно вспоминать, что историкам было известно о болезнях императрицы Елизаветы Петровны.