Я потрогала языком клык.
Да, определенно, сегодняшняя прогулка вызвала во мне странное желание кого-нибудь убить. Желательно, жестоко.
...и никто ни о чем не догадался.
Не верю.
Я стиснула кулаки.
Диттер... явиться за ним? И признаться, что я покинула тщательно охраняемы особняк? А дальше... дальше самое простое - обвинить меня во всем... это ведь так логично... чудовище, вернувшееся из страны мертвых и поддавшееся жажде крови... требующее немедленного уничтожения.
Закрыв глаза, я сделала вдох.
И выдох.
Терпение.
...и ожидание. Диттера не тронут... кто бы в этом деле завязан ни был, он не посмеет. Нет более надежного способа привлечь внимание инквизиции, чем смерть дознавателя. А потому ему покажут тело... расскажут? Что-нибудь этакое... откровенную ложь? Отнюдь, здесь опытные люди работают, во всяком случае герр Герман точно знает, что нет орудия опаснее правильно преподнесенной правды.
Спокойно.
Диттер не глуп и...
...и я покажу ему дом. А потом... мы вместе решим, что делать дальше.
Диттера я узнала сразу.
Он вышел в сопровождении двух жандармов. Темно-зеленая форма их казалась почти черной, а высокие шлемы тускло поблескивали в свете единственного фонаря. Ему что-то говорили, явно предлагая сопроводить, но Диттер отказался.
Он повернул голову и... готова поклясться, ощутил мое присутствие.
Удивленно приподнятая бровь.
Взмах руки.
Жандармам не слишком хочется мокнуть, но и нарушить приказ начальства они не смеют. Короткий спор заканчивается победой дознавателя. Вот только ему все же вручают несколько измятый плащ.
Заботливые мои.
Но и правильно.
Дознаватель у меня не шибко здоровый, нечего ему под дождем мокнуть. Еще бы галоши принесли, но так далеко жандармская мысль не ушла.
Диттер спустился и медленно направился вдоль Вешняковой улочки. И вела она, к слову, отнюдь не к моему особняку. Жандармы несколько мгновений стояли, наблюдая за инквизитором, но дождь застучал веселее, фонарь мигнул и это было воспринято аки высшее знамение. И жандармы ушли.
А я двинулась по следу, стараясь держаться в тени: мало ли кто еще мог наблюдать за Диттером.
Вешняковая сменилась Подольской стороной.
Здесь селились честные бюргеры, которые ценили покой, уют и стабильный доход. А потому весьма часто переделывали милые свои особнячки под магазины. И свет фонарей отражался в темных витринах...
...в пять утра откроются булочные.
Чуть позже зазвенит колокольчик молочника, который будет останавливаться перед каждой дверью, собирая дань из пустых бутылей и монет. Здесь их оставляли так, прикрывая лишь легким флером отпугивающего заклятья.