Он убрал оригинал документов в шкап. Сам же завязал ленточки на копии, подвинул ко мне.
- Вы слышали, что с Соней приключилось несчастье...
- Я слышал, что вы ее убили?
- Неужели?
- Так говорят...
- А что еще говорят?
- Что вы сделали это из мести, поскольку она отбила у вас жениха...
- Но у меня нет жениха!
И не было никогда, за исключением одного давнего случая, когда я была еще молода, неопытна и наивна. Но тот жених уже давно попал в брачные оковы, составив чужое личное счастье, и Соня была не при чем.
- Слухи тем и хороши, что факты им без надобности, - заметил Аарон Маркович. - Я полагаю, на самом деле вы не имеете к этой смерти отношения, однако... боюсь, общественное мнение уже сложилось.
И не в мою пользу.
- А все-таки... в последние пару лет не случалось ли иных смертей... - сформулировать, что я пытаюсь узнать, было непросто. - Среди людей молодых... славившихся легкостью характера и... полагаю, предпочитающих праздное препровождение. Смертей не то, чтобы подозрительных, но... скажем так, неправильных?
Можно будет, конечно, заглянуть в городскую библиотеку и полистать газеты, почитать некрологи, но с Аароном Марковичем как-то надежней.
И быстрее.
- И возможно, незадолго до смерти люди эти, допустим, менялись... становились нервозны или тревожны... может быть, готовились к скорому отбытию или предпринимали иные действия, которые могли бы быть трактованы подобным образом...
Аарон Маркович снял очки.
Сложил.
Убрал в кожаный футляр. Провел пальцем по золотому тиснению и тихо произнес:
- То, что вы уже умерли, еще не значит, что вас нельзя убить.
- Это я уже поняла, - я склонила голову.
Он поднялся.
Промолчит?
Если в деле замешан кто-то из его клиентов... нет, хотелось бы верить, что Аарон Маркович в достаточной мере благоразумен, чтобы не связываться с подобной мерзостью, но в жизни всякое бывает.
- Когда я пятьдесят лет тому обратился к вашему деду с предложением... я не имел ничего, кроме этого дома и худой практики. Мои родители имели несчастье родиться бедными... мне же, полагавшего себя в достаточной мере предприимчивым, многого пришлось добиваться самому.
Уважаю.
И не мешаю человеку делать вид, что мне изливают душу. В прилив откровенности не верю, не та у него натура.
- Я получил разрешение на практику, но... выяснилось, что мир закона, во-первых, весьма узок, во-вторых, хорошо обжит. И чужакам там не слишком рады... мне было позволено брать мелкие дела, тяжбы, за которые платили сущие гроши, но хуже того, что были они по сути своей скучны и однообразны. Что же до большего, то... у меня ушло десять лет, чтобы понять: куда бы я ни подался, я так и останусь забавным чужаком, полагающим, будто острого ума и знания закона достаточно, чтобы достичь успеха... именно тогда я и отправился к вашему деду. Он как раз обратился в одну весьма известную контору за консультацией и получил ее, но ответ его не удовлетворил. А я... я сумел ознакомиться с делом. Я явился в ваш дом и заявил, что сумею отстоять его интересы...