Это я заметила.
Но вопрос в том, насколько юны были девицы, что продажа их противоречила законам империи, весьма к слову лояльным в отношении проституции.
- Его... гм... тогдашняя приятельница... попросила о помощи. Услышала, что их собираются продать, но... не в бордель, да... а последними жертвами были аккурат шлюхи. Молоденькие. Чистенькие. Не стоящие на учете. Но шлюхи.
Он щелкнул пальцами.
- Он пришел с этой историей ко мне. А я - к инквизиции... и там уж... за веревочку потянули и вытянули... такое дерьмо вытянули, что тогдашний начальник жандармерии пустил себе пулю в лоб. Его сыночек... и еще с дюжину обормотов, которые в жизни проблем не знали, кроме как куда родительские деньги потратить... они и возомнили себя тайным обществом. Искателями запретного знания, да...
Герр Герман замолчал, устремив рассеянный взгляд на дом, который все же смилостивился, позволив людям войти.
- ...сперва пили, сношались... опиум покуривали... ничего нового... вот и надоело, захотелось поинтересней... тогда-то и стали отлавливать бродяг... калечили и выбрасывали где-то в лесу... а там уж дальше само собой... один помер... ну и им это веселым показалось... и чем дальше, тем больше... Адольф, который сын моего тогдашнего начальника, некромантом был и из неплохих... да и по нашему ведомству... ни много, ни мало, а чин криминалькомиссара[1] имел. Он-то и убирался, и подсказывал, что да как... с ним еще с полдюжины обалдуев... все при родительских чинах и состояниях.
Дерьмово.
И рот наполняется горькой слюной, а я почти слышу, как начинают движение груды костей в подвале. Сколько людей погибло тогда? Сейчас... сотня? Две? Не так просто наполнить те короба, в которых по правилам должен храниться песок.
- Многие-то не верили... а они сами говорили... мол, не из забавы убивали и мучили, а во благо светлого будущего. Чего бродяг со шлюхами жалеть, сброд же, грязь под ногами общества. Мол, подобное рождает подобное, а они очищали город ото всякого отребья...
Он сплюнул, а я... что ж, ни для кого не секрет, что в обществе нашем, несмотря на усилия Церкви, пытающейся убедить, что все люди равны пред богами, витали самые разные идеи.
Взять хотя бы социал-дарвинистов с их исследованиями, за которые вцепились консерваторы, продвигая свой ограничительный эдикт: мол, раз научно доказано, что имперцы стоят над иными народами, особенно теми, чья кожа смугла, а волосы темны, то глупо закрывать на это глаза.
Каждому свое.
Были и те, кто предлагал отправить весь так называемый сброд в трудовые лагеря или же работные дома, или вовсе изничтожить, освобождая жизненное пространство иным, достойным людям.