— А ты не хочешь переехать в Егорьево… ко мне?
— Но твоя дочь, она же не примет меня, — холодно произнесла Снежина.
— У дочери есть квартира, переберётся туда.
— Ну не знаю… может быть… я не думала над этим, — растягивала слова Юля.
— А ты подумай. Нам будет там хорошо.
— Ну ладно. Ты сначала реши вопросы со своими женщинами, а там видно будет.
Вечером того же дня Иван Сафронов выгнал из дома и невестку, и дочь с внуком. На следующий день он уже нетерпеливо поджидал Снежину после работы перед входом в поликлинику. Юля, в нежно-розовом платье была невероятно хороша, и мужчина на миг потерял дар речи.
— Юлечка, ты прекрасна, — наконец, выдавил он. — Поехали ко мне, дом пуст, он весь в твоём полном распоряжении.
«Наконец-то свершилось!» — Юля с трудом сдерживала свой восторг.
— Но мне завтра на работу.
— К чёрту работу. Зачем тебе работать. Собирай вещи и переезжай ко мне. Я тебя всем обеспечу. Будешь жить, как королева.
— Я всегда об этом мечтала, — не удержалась девушка и быстро добавила, — быть кому-то нужной.
Быть нужной Юля не мечтала. И сам Иван Константинович ей был не нужен. Со временем его ждала та же участь, что и Алексея Приходько. Но на это требовалось время. Сначала надо было оформить брак или просто склонить старика к тому, чтобы он завещал ей дом. Снежина ещё не определилась, какой из вариантов лучше. Пока что она наслаждалась жизнью в загородном доме. Два дня, проведённые в особняке, были сказкой, и уезжать из него не хотелось.
На работу она не вернётся, а вот вещи из общежития надо бы забрать. «Да, ладно, успеется ещё», — отмахнула мысль Юля, — «да и что там забирать».
Юля закончила свой рассказ и замолчала. Махоркин смотрел на её лицо, силясь угадать, какие чувства наполняют в эту минуту девушку.
— Вы хотя бы жалеете о том, что сделали? — раздался голос Рязанцевой.
— Жалею? — Снежина усмехнулась, и её лицо вновь превратилось в мордочку летучей мышки. — Я жалею только об одном, что не уничтожила этот чёртов дневник.
На суде Юлия Снежина отреклась от своих показаний и заявила, что на неё было оказано давление. Несмотря на это, суд вынес ей обвинительный приговор и присудил двенадцать лет лишения свободы.
— Ну что, Елена? Дело можно считать закрытым. Должен признать, вы проявили себя в нём, как настоящий сыщик, — Махоркин улыбался, глядя на серьёзное лицо помощницы. — Вы способная ученица и в будущем, я надеюсь, станете неплохим следователем.
Каждый раз, когда преступление было раскрыто, а преступник оказывался за решёткой, Махоркина охватывало чувство удовлетворения, граничащее с ощущением счастья.