— Евреи — наши враги и оккупанты, — объяснял дед, — но пусть они хотя бы отдают нам свои деньги.
Каждый четверг к отправлению вечернего автобуса туда приходила очень серьезная девушка с сумкой-тележкой. Платок тщательно скрывал ее волосы, а большие темные очки не позволяли разглядеть глаза, но Шакиб хорошо помнил тонкие длинные пальцы, которыми она то теребила кончики платка на шее, то сдвигала левый рукав, чтобы посмотреть на часы, то поправляла очки. Когда ее руки лежали на хромированной ручке тележки, он просто любовался ровными фалангами и аккуратными бледными ногтями.
— Не глазей на иудейку! — покрикивал на него дед.
Приходилось отворачиваться, но глаза все равно украдкой следили за незнакомкой. Потом подходил автобус №468 и она уезжала в сторону Иерусалима. Такие же руки были и у Лейлы на портрете. Мраморной красоты пальцы, лежащие на цевье АК-47, завораживали и заставляли забывать и о бесконечных днях ожидания, и о тяжелом труде по ночам…
— Джамал, у тебя есть невеста? — неожиданно спросил он.
— Откуда… — улыбнулся Джамал. — Старшие братья еще не женаты, а у меня, кроме этих ботинок, и нет ничего. На свадьбу деньги годами копить надо, если у тебя нет богатых родителей, а мне — еще девятнадцать. Я поработать успел только у отца на поле, а потом сразу в Ливан попал. Ничего толком делать не умею. Видно на роду мне написано — быть солдатом.
— А девушка у тебя была?
Джамал заметно покраснел.
— Нет пока. В деревне — сам знаешь, какие нравы, а в лагере не до того было. Нас и в город-то толком не выпускали. Целый день бегай, стреляй или автомат чисти. А ты успел стать мужчиной?
Шакиб грустно помотал головой:
— Та же история.
На следующий день, когда он спал после ночной разгрузки в порту, ему приснилась Лейла. Сначала Шакиб целовал ее пальцы, потом руки девушки начали делать греховные движения, о которых его, подростка, предупреждал мулла. Он стал неожиданно слабым и беспомощным, но ему это почему-то нравилось. Не сразу стало понятно, что платок на голове Лейлы не палестинский, а синий, как у той девушки из поселка Атерет. И откуда на ее лице темные очки. Иудейка?! Разрядка была, как ему показалось, бесконечной, но хотелось, чтобы она вообще никогда не заканчивалась. Шакиб нехотя открыл глаза. Рядом крепко спали друзья-спортсмены. Остальных обитателей подвала не было — видимо, грелись на осеннем солнышке во дворе или разошлись по своим делам, так что никто не заметил его позора. Старясь не шуметь, он встал и направился в умывальник, стараясь концами рубашки прикрывать предательское мокрое пятно на тренировочных брюках.