— Юрец, Он смотрит!!!
Юрец поднял фонарь, вложил в трясущуюся Сашкину руку.
— Ты чё, сдурел? Кто смотрит? — и осветил грозный лик Царя Славы. На мгновение ему померещилось, что Сашка не врет. Спаситель смотрел на разбойников строго, прямо в глаза. Этак, будто через окно с солнечной улицы в темную хату. Юрка переборол себя:
— Не дрейфь. Это всего-навсего доска. Смотри! — он схватил стоящую поблизости диаконскую свечу и треснул по иконе. Стекло брызнуло во все стороны, и лик Спасителя показался приятелям еще более суровым. По Юркиной спине пробежали мурашки. Он собрал всю свою волю и принялся лупить деревянной диаконской свечой по иконе, пока та не упала ликом вниз. Тут страх немного отпустил. Сашка склонился над побитым образом и прошипел:
— Ну чё, догляделся?
Потом пнул икону так, что полетели щепки.
* * *
Знойным днем, когда в городе под ногами плавится асфальт, в маленькую антикварную лавочку у автостанции вошли два парня в черных очках. Посетителей не было, если не считать одного великовозрастного типа с панковской стрижкой. Впрочем, и он скоро убрался. Когда за ним затворилась дверь, Юрка приподнял очки и что-то шепнул маленькому лысому торговцу, кивнул на дорожную сумку в Сашкиных руках. Лысый пригласил обоих в подсобку. Там он уселся за обшарпанный верстак, какие бывают в часовых мастерских, включил лампу, нацепил окуляр:
— Ну-с, где же ваше золотишко?
Сашка распахнул сумку и с грохотом вывалил на стол скупщика все ее содержимое. Лысый взял было крест, поднес его поближе к свету, но тут же фыркнул и отложил. То же самое он проделал с чашей и прочими предметами.
— Издеваетесь, господа-товарищи? Где золото? Это же штамповка, конвейер.
Лавочник царапнул шилом по окладу Евангелия:
— Это даже не позолота. Так, ерунда какая-то.
Приятели попытались возразить, но скупщик горячился все больше и больше:
— Иди-ка сюда, погляди! — поманил пальцем Юрку.
Юрка склонился над верстаком, лысый ткнул коротким пальцем в гравировку на кресте:
— Читай, если грамотный!
Юрка промямлил:
— Тысяча девятьсот восемьдесят восемь. Тысяча лет крещения Руси.
— А здесь? — торговец повернул крест торцом.
— Софрино. Мастерские Московской Патриархии.
Приятели молчали, конфузились.
— Я у вас, конечно, не буду спрашивать, где вы все это спер… надыбали. Вот только чую, что пахнет здесь неладным. Забирайте свое добро и проваливайте. Это не стоит ни шиша! Вы у меня не были. Если что — сдам. Ха! «Золотишко берете?» Тоже мне…
Понурые приятели побрели к автостанции. Взяли билеты. До автобуса оставалось немного времени, и они заглянули в буфет. После ста граммов под карамельку стало не так досадно. Они сидели на парапете у посадочной платформы, курили и смотрели, как при полном безветрии дым виснет в жарком воздухе. Душила обида. Хотелось плакать. В сизом дыму расплывались силуэты «Мерседесов». За стоянкой ЛАЗов валялась дохлая собака и над ней колдовали мухи.