Феодосия, приходя на вечернюю молитву, теперь часто встречала четырёх убелённых сединами монахов. Они не выглядели дряхлыми старцами, их глаза смотрели живо, с любопытством, да и все четверо были столь разными и вместе с тем столь гармонично дополняли друг друга, что представить их порознь казалось нелепым. Они невольно сблизились с Феодосией. Самый старший, высокий и худой Гийом, или отец Геннадий, как на русский лад представлялся он, имел грустное и задумчивое лицо. Тучный Пётр, наоборот, то и дело улыбался и даже исподтишка строил немыслимые рожицы. В его карманах всегда оказывалась горбушка хлеба или яблоко. Самый низкорослый, с детским морщинистым личиком, Иеремия был тих и светел, а в живых голубых глазках проскальзывало лукавство. Но центром этой неразлучной четвёрки являлся Иоанн, с большими чёрными глазами, наполненными приветливостью и добротой. Они, казалось, проникали в душу и завораживали пониманием.
Обычно за всех и говорил Иоанн, а трое остальных лишь поддакивали, изъявляя своё согласие и поддержку словам друга. Охранники Феодосии поначалу настороженно отнеслись к этому знакомству, попытались даже пресечь его, но Мстиславна тут же выказала воинственный папенькин нрав.
— Я княгиня, а не ваша узница! — громогласно заявила она. — И если вы только посмеете ещё раз помыкнуть мной и указать, как мне надлежит себя вести, клянусь Пресвятой Девой, я надолго упрячу вас обоих в узилище за столь неподобающее обращение с вашей госпожой, которую вам надлежит лишь охранять, а не диктовать свою волю.
Грозное предупреждение подействовало, и сторожа теперь почтительно держались на расстоянии, боясь даже близко подходить к ней.
В один из весенних дней мая 1219 года после воскресной службы Иоанн предложил Феодосии прогуляться вдоль Волхова. Освободившись ото льда, река неслась шумно, ослепительно блестела, маня и притягивая к себе взоры.
— Вот разве вода не живая?! — остановившись, воскликнул Иоанн. — Осенью река тусклая, мрачная, озлобленная, точно понимает, что скоро окажется в ледяном плену и надолго... А сейчас глаз оторвать нельзя. Какое буйство!
— Да! — жуя репу, отозвался Пётр, а Иеремия и Гийом лишь выразительно поддержали друга яркими гримасками, каждая из которых несла своё настроение.
— У нас, княгиня, есть для вас одно сообщение деликатного свойства, — притишив голос и оглянувшись на сторожей, следующих за Феодосией в отдалении, вымолвил Иоанн. — Мы знаем, вы разлучены в данное время с мужем, однако... — монах, улыбнувшись, сделал короткую паузу, а Иеремия с мольбой взглянул на неё. — Мы бы посоветовали вам соединиться с ним. Пока на короткое время...