Клив должен был знать об этом из доклада следственной группы, но, вероятно, сразу забыл, мучаясь виной.
— Она встретила своих пассажиров. Оба летали с ней раньше и хорошо знали Рейчел. Она доставила их в Лидс на переговоры. Оба утверждали, что она была спокойна и собрана, как всегда. Она пообедала в кафетерии аэропорта, заказав суп и овощи. Встретив знакомого из наземной службы, расспросила о внучке…
— Откуда тебе это известно?
— Все подробности были опубликованы в местной газете. — Каждая деталь запечатлелась в памяти Энди. Ей хотелось быть рядом с Кливом, но главная ее задача, как и других пилотов, заключалась в том, чтобы «Голдфинч» продолжал работать в штатном режиме — перевозить пассажиров, грузы и привечать постоянных клиентов, которые не сбежали от них. — Рейчел не испытывала стресс, во всяком случае в твоем понимании. Если она и витала в облаках, то, скорее, как ты, от будущих перспектив.
— Каких перспектив? Отец ребенка так и не объявился.
— А как бы ты поступил на его месте, Клив? — Она подняла руку, чтобы остановить его протест. — Знаю, у тебя никогда не могло быть отношений с замужней женщиной, но окажись ты на его месте, что бы ты сделал?
Клив молчал.
— Не допускаешь, что он скрывал свое горе от всех, потому что, как и ты, хотел защитить любимую женщину?
— Ты видишь в людях только хорошее.
Не только. Рейчел стоило все рассказать Кливу, но легче сказать, чем сделать. Сколько она сама мучилась вопросом, как сообщить Кливу о беременности, а в итоге он узнал самым неожиданным образом…
— Я вижу хорошее в тебе. Ты бесконечно вспоминал последний разговор, когда ты сорвался, и страдал от чувства вины. Боль вполне естественна, но смерть Рейчел — результат трагедии, и в ней никто не виноват.
— Мне надо было…
— Надо, не надо, — оборвала Энди, теряя терпение. — Жизнь не репетиция спектакля. Ты не можешь ничего исправить. Многие поступили бы иначе, дай им шанс, но, если все время оглядываться назад, не сможешь увидеть будущее.
— Я знаю, что меня ждет.
На секунду Энди подумала, что он говорит о ней, об их ребенке, о неожиданном повороте в их судьбе, но Клив поднялся на ноги, не взглянув на нее.
— Мне надо починить крышу.
Как это по-мужски — ухватиться за что-нибудь конкретное, материальное. Она знала, что отец поступал точно так же в минуту эмоциональных переживаний, словно ремонт мотора, стрижка газона, починка велосипеда давали силы вернуть самоконтроль.
— Будь осторожен, — сказала она, заставив себя остаться на месте. — Если ты упадешь, я буду чувствовать себя виноватой.