Бокал валялся и на полу у дивана. Словно дочь Первомайской по имени Виктория в момент нападения убийцы пила свой последний вечерний коктейль.
– Чем это здесь так пахнет? – поморщился Гущин.
К запаху алкоголя и крови (пусть ее было и немного на турецком ковре, но она пахла) примешивался сладкий аромат духов.
– Ex Nihilo, Федор Матвеевич, – сказала Катя, собрав всю себя, давя в себе тошноту и липкое какое-то чувство полной беззащитности, которое она испытала в этом старом знаменитом доме. – Модная и очень дорогая марка. Мне кажется, она раздевалась в тот момент, когда… Смотрите, спереди на комбинезоне все пуговицы расстегнуты, и он с плеч стянут. Она сидела на диване и раздевалась…
– И пила. А под этой ее шелковой штукой бюстгальтера нет, – Гущин наклонился над трупом. – Посмотрите, есть ли нижнее белье, в смысле, трусы. Отметьте это в протоколе осмотра.
Эксперты суетились возле тела. На кисти Виктории Первомайской надевали специальные пакеты, фотографировали тело с разных ракурсов, снимали осмотр на видео. Из глубины дома слышалась та же деловитая суета.
– Внучка Анаис… имя у нее такое редкое – Анаис Первомайская-Кулакова, она на кухне, Федор Матвеевич. Там все разгромлено, – сообщил начальник УВД.
Но Гущин направился не на кухню. Сначала он пошел на террасу и начал осматривать те самые старые белые двустворчатые двери.
Терраса выходила окнами во фруктовый сад – заросший и запущенный, как в общем-то и весь громадный участок, за исключением маленького пятачка перед домом у калитки, выложенного потрескавшейся плиткой. Старая терраса дома с окнами-переплетами. Стекло одной из секций выбито снаружи внутрь, и нижний шпингалет на окне открыт, а верхний просто оторван с невероятной силой.
– Из сада забрался через окно на террасу и выбил эти двустворчатые двери, – объяснял эксперт-криминалист, показывая варварские следы взлома на белой крашеной древесине. – Так и проник в дом с улицы. Семья была в доме. Работал телевизор. Это и сиделка показала, которая утром вызвала полицию.
– Давность смерти? – спросил Гущин.
– Не более двенадцати часов. Их убили где-то между десятью и одиннадцатью часами вечера. Никто из них еще и спать не ложился. Все бодрствовали.
Гущин внимательно осматривал следы взлома на дверях террасы. Он был мрачен.
– А следы?
– Земля на подоконнике и на полу. И здесь, у дверей. Мы взяли образцы. И из сада тоже образцы. Но и так все ясно. Убийца вошел в дом здесь. Входная дверь у них новая, с двумя замками. И там все заперто было изнутри. И даже цепочка накинута.
Катя вспомнила, как они с Гущиным осматривали эту входную дверь в прихожей. Да, крепкая дверь. Такую не взломаешь.