Погас последний лучик золотой
На лике Спаса, и открылась бездна.
Со всей своею чёрной немотой
Она в моё окно нахально влезла.
Ей было всё равно, что я не сплю,
Пугаясь многомерности пространства.
Она втащила гибельность свою
В опочивальни маленькое царство.
И месяца прорехою зиял
Её, протёртый звёздами, камзольчик,
Который был ей, безусловно, мал.
А за окном звонила в колокольчик
Весна. И бился этот ритм в ночи,
Как пульс земли, восставшей из-под снега…
А бездна встала у окна, молчит
И дышит мерно… На камзоле Вега
Сияет в Лире блёсткой серебра —
Источником моих ночных наитий…
И я сказала: «Бездна, будь добра,
Умерь теперь хоть ненадолго прыти
Своей, а то рассыплются вот-вот
Твои рыбёшки, раки и медведи.
Ты посмотри-ка, как поэт живёт,
Подай ему не серебра, так меди!»
Но бездна поворочала перстом
В районе возлежащей с кубком Девы
И молвила: «Когда-нибудь потом,
Сейчас садись, пиши мои напевы!»
И вот опять я в шали, босиком,
Держу перо рукой своей устало
И вглядываюсь в звёздный вечный дом,
Откуда слышен шёпот: «Мало! Мало!»