Наступило долгое молчание. Сьюзен Кэлвин потупилась.
– Я не хочу знать, что он думает, – тихо сказала она. – Замолчи.
– А мне кажется, вы хотели бы знать, что он думает.
Она все еще сидела с опущенными глазами, только ее дыхание участилось.
– Ты говоришь чепуху, – прошептала она.
– Зачем это мне? Я хочу помочь. Милтон Эш… – Он остановился.
Она подняла голову.
– Ну?
– Он любит вас, – тихо сказал робот.
Целую минуту доктор Кэлвин молча, широко раскрыв глаза, глядела на робота.
– Ты ошибаешься! Конечно, ошибаешься! С какой стати?
– Правда, любит. От меня этого нельзя утаить.
– Но я так… так… – Она запнулась.
– Он смотрит вглубь – он ценит интеллект. Милтон Эш не из тех, что женятся на прическе и хорошеньких глазках.
Сьюзен Кэлвин часто заморгала. Она заговорила не сразу, и ее голос дрожал.
– Но ведь он никогда и никак не обнаруживал…
– А вы дали ему такую возможность?
– Как я могла? Я никогда не думала…
– Вот именно.
Сьюзен Кэлвин замолчала, потом внезапно подняла голову.
– Полгода назад к нему на завод приезжала девушка. Изящная блондинка. Кажется, она была красива. И конечно, едва знала таблицу умножения. Он целый день пыжился перед ней, пытаясь объяснить, как делают роботов. – Ее голос зазвучал жестко. – Она ничего не поняла! Кто она?
Эрби, не колеблясь, ответил:
– Я знаю, о ком вы говорите. Это его двоюродная сестра. Уверяю вас, между ними нет никаких романтических отношений.
Сьюзен Кэлвин с почти девичьей легкостью встала.
– Как странно! Именно это я временами пыталась себе внушить, хотя серьезно никогда так не думала. Значит, это правда!
Она подбежала к Эрби и обеими руками схватила его холодную тяжелую руку.
– Спасибо, Эрби, – прошептала она голосом, слегка охрипшим от волнения. – Никому не говори об этом. Пусть это будет наш секрет. Спасибо еще раз.
Судорожно сжав бесчувственные металлические пальцы Эрби, она вышла.
Эрби медленно повернулся к отложенному роману. Его мысли никто не смог бы прочесть.
Милтон Эш не спеша, с удовольствием потянулся, так что кости хрустнули, и свирепо уставился на Питера Богерта.
– Послушайте, – сказал он, – я сижу над этим уже неделю и уже забыл, когда спал по-настоящему. Сколько еще мне возиться? Вы как будто сказали, что дело в позитронной бомбардировке в вакуумной камере Д?
Богерт деликатно зевнул и с интересом поглядел на свои холеные руки.
– Да. Я напал на след.
– Я знаю, что значит, когда это говорит математик. Сколько вам еще осталось?
– Все зависит…
– От чего? – Эш бросился в кресло и вытянул длинные ноги.
– От Лэннинга. Старик со мной не согласен. – Он вздохнул. – Немного отстал от жизни, вот в чем дело. Цепляется за свою обожаемую матричную механику, а этот вопрос требует более мощных математических средств. Уж очень он упрям.