Я улыбнулась. Мы давно играли в эту игру. Но моя улыбка погасла, когда я ответила: «Я сегодня гуляла по Радуге».
«Вот как?» Риз ткнулся мне в живот. Я запустила пальцы в его волосы, наслаждаясь контрастом между их шелковистостью и своими мозолями: «Познакомилась с художницей. Ее зовут Рессина. Приглашала меня через два дня прийти к ней на совместное рисование».
Риз отодвинулся, заглянул в глаза и спросил вслух:
– Но почему в твоем голосе нет радостного волнения?
– Я слишком давно не брала в руки кисть.
Все послевоенные месяцы я не прикасалась к краскам. Риз молчал, дожидаясь, пока я справлюсь с лавиной слов, рвущихся на волю.
– Мне совестно тратить время на себя, – призналась я. – У нас полным-полно дел, а я вдруг пойду водить кистью по холсту.
– Совесть тут ни при чем. – Его руки крепче сжали мои бедра. – Забывать о себе тоже нельзя. Если есть желание писать картины, не надо его подавлять.
– В Веларисе до сих пор не у всех есть жилье. Ютятся, кто где.
– И все равно это не повод забывать о себе.
– Еще вот что. – Я прильнула лбом к его лбу, вдыхая знакомый запах лимона и моря. – У меня полным-полно сюжетов, которые просятся на холст и даже требуют. Если я выберу один и начну писать картину… не знаю, готова ли я увидеть то, что выплеснется из-под кисти.
– Понимаю. – Риз гладил меня по спине, стараясь успокоить. – Если ты не готова пойти к художникам через два дня – не беда. Пойдешь через два месяца. Но тебе обязательно нужно сходить и попробовать.
Риз оглядел спальню, потом уперся взглядом в толстый ковер:
– Если хочешь, превратим твою старую спальню в мастерскую.
– Не надо, – перебила я. – Окна там дают не слишком много света… Не удивляйся. Я проверяла. Единственное пригодное место – гостиная, но не думаю, что нашим понравится запах масляных красок.
– Вряд ли кто-то станет возражать.
– Я сама возражаю. И потом, мне нравится уединение. Меньше всего хочется видеть у себя за спиной Амрену, критикующую каждый мазок.
– Амрену мы утихомирим, – пообещал Риз.
– В таком случае мы говорим о разных Амренах.
Риз улыбнулся, еще крепче притянул меня к себе:
– Между прочим, День зимнего солнцестояния еще и день твоего рождения.
– И что?
Я старательно пыталась вытравить эту дату из собственной памяти и памяти других.
Улыбка Риза превратилась в кошачью ухмылку.
– А то, что ты получишь сразу два подарка.
– И зачем только я тебе проболталась?
– Иначе и быть не могло. Ты родилась в самую долгую ночь года.
Пальцы Риза гладили мою спину, опускаясь все ниже.
– Это значит, что тебе с самого начала судьба предписала быть рядом со мной.