Королевство стужи и звездного света (Маас) - страница 52

В трещинах серых каменных полов застряли мелкие осколки стекла. Под фэйским светом они вспыхивали крошечными звездочками.

Мне не хотелось снова браться за кисть в присутствии других. Я и наедине с собой не очень-то была настроена разворачивать холст. Главное, меня не мучило чувство вины перед Рессиной. Она приглашала, но я не обещала, что приду сегодня.

Я сотворила огненные шарики, поручив им согреть помещение. Потом добавила света. Я возвращала галерею к жизни. Осталось найти стул или табурет.

Я писала картину, забыв о времени. Забыв обо всем. Сердце колотилось, как боевой барабан. В какое-то мгновение у меня начало ломить спину. Оголодавший желудок урчал, требуя горячего питья и чего-нибудь вкусненького.

Я знала, что́ рвется из меня. Я поняла это, едва уселась на шаткий табурет, который удалось разыскать в дебрях кладовой.

Первые мазки я делала дрожащей рукой, едва удерживая кисть. Это был страх, и я не пыталась себя обманывать, придумывая иные объяснения.

Но – не только страх. Что-то в моей душе рвалось наружу, как скаковая лошадь, которую слишком долго удерживали в загоне. Мысленным взором я уже видела картину и неслась к ней, силясь догнать.

Картина проступала на холсте. Обретала форму. Вслед за мазками наступало спокойствие. Оно напоминало снег, укрывающий землю и несущий очищение.

Живопись не только успокаивала. Она приносила удовлетворение, какого я не чувствовала за все время, посвященное восстановлению города. Наверное, потому что там я врачевала чужие раны, а сейчас взялась за свою. Наложила первый шов на края.

Колокола Велариса пробили полночь. Только тогда я положила кисть и посмотрела на созданное. А созданное смотрело на меня. Оно было мной. Вернее, такой я увидела себя, заглянув в Урбос – магическое зеркало Ткачихи. Окруженный тьмой, смотрел на меня чешуйчатый зверь с когтями. Гнев, холод и радость – все перемешалось в этом звере. Все стороны моего характера. Все, что таилось в душе.

Тогда я не убежала от встречи с собой. И сейчас не убегу. Да, картина была первым швом, наложенным на рану. Так она ощущалась.

Кисть я зажала между коленями. С холста на меня смотрел чешуйчатый зверь. Тело обмякло, словно у него исчезли кости.

Я обвела взглядом галерею, потом улицу по другую сторону заколоченных окон. Видел ли кто-нибудь свет, пробивавшийся в щели между досками? Но в заколоченную дверь ни разу не постучали.

Наконец я встала и потянулась. Спина отозвалась тупой болью. Взять картину с собой я не могла. Краски должны высохнуть. Влажный ночной воздух – сказывалась близость реки – этому не способствовал.