Точнее… только она смотрелась здесь настоящей, все остальное…
Было мертво.
Я медленно перевела на него взгляд: на бесцветном лице выделялись только глаза, наполненные кипящим золотом. В ледяной, растерявшей цвета ванной, вокруг Ормана змеились странные черные нити. Они тянулись к нему из ниоткуда, трепетали, как паутина на ветру. Если так можно выразиться об искрящей черными брызгами дряни, от которой по коже шел мороз.
— Что это? — прошептала я непослушными губами. — Что это, что это, что это, что это?
— Это твой дар, — негромко произнес он. — И мое проклятие, Шарлотта. Смерть.
5
Смерть? Дар? Проклятие?
Я смотрела на то, как цвет возвращается в ванную: расплывается акварельными кляксами на бесцветном холсте. Кляксы становились все больше, стирая пугающий серый тлен, возвращая в привычный мир красок. Здесь стоявший напротив меня Орман уже не напоминал призрака, но главное — исчезли эти жутковатые черные нити.
Я глубоко вздохнула и вцепилась в спинку кресла, поперек которого меня недавно перекинули, чтобы выпороть.
— О чем вы говорите?
— Магия смерти, — произнес он. — Твоя магия, Шарлотта.
Магия? Смерти?!
— У меня не может быть магии!
Мои родители были простыми людьми, в них не было ни капли магии. Мама работала горничной в доме леди Ребекки, когда она жила в Вэлее у океана, чтобы поправить хрупкое здоровье. А отец был моряком, он соблазнил маму и бросил беременной. Она хотела отдать меня в приют, но леди Ребекка так ко мне привязалась, что решила взять на себя мое воспитание. Поэтому привезла меня в Энгерию, и ее отец был неизмеримо добр, когда согласился принять в свой дом воспитанницу дочери.
— Тем не менее она у тебя есть, Шарлотта. — Орман по-прежнему сжимал злосчастный бамбук. — Тебе нужна была встряска, чтобы она проснулась.
— И вы решили меня выпороть?! — выдохнула, сжимая кулаки и чувствуя, как бешено колотится сердце. — Вы…
— Если бы я решил тебя выпороть, ты бы это почувствовала.
Только сейчас поняла, что он меня не ударил: от такого удара ягодицы должны были гореть огнем, но они не горели. Больше того, я вообще не чувствовала боли, а вот хлесткий жуткий звук помнила хорошо. Но если он не ударил меня, тогда…
Перевела взгляд на его руки — стебель плотно лежал в ладони, подставленной снизу.
Кажется, в эту минуту во мне кончились слова. А те, что остались, застыли в груди. Особенно когда я взглянула в сторону кресла: под ним на полу чернели полосы, словно кто-то прошелся по нему огненным хлыстом. С магическими теориями и направлениями я была почти не знакома, знала только, что некромантов в наше время можно по пальцам руки перечесть. Если даже стихия слабеет, переходя на уровень бытовой магии, то откуда взяться столь невостребованной, забытой и пугающей силе?