Сон!
Осознание нахлынуло странным, будоражащим чувством, от которого кожа покрылась мурашками. Подавив желание попрыгать от радости (получилось!), я всерьез задумалась об Ормане. Помимо меня в зале были только картины, даже эхо моих шагов казалось вязким и приглушенным, словно мне в уши натолкали опилок. Я прошлась по залу, чтобы убедиться, что это сон. Да уж, звучит странно. Но если так подумать, все это больше чем странно. Я действительно разгуливала по собственному сну.
И как мне теперь попасть в сон Ормана?
Потерла запястье: может, метка приведет меня к нему? Ничего не произошло, разве что узор под пальцами по-прежнему слегка выделялся. Но он ведь и говорил, что тело запоминает ощущения… нет, это все действительно слишком странно. К счастью, я была одета: ходить по музею в одной сорочке сомнительное удовольствие, пусть даже это происходит во сне.
— Кхм… Месье Орман?
Я задрала голову, как если бы он мог оказаться на люстре. На люстре его не было, под люстрой тоже, да и вообще в зале не наблюдалось.
— Месье Орман!!!
По ощущениям у меня должно было заложить уши, но голос только заметался между стен звенящим рикошетом.
Потрясающе! Ну и что мне делать дальше?
Медленно прокрутила в памяти образ: расправленные плечи, жесткий взгляд, тонкая линия губ. Подумала и дорисовала серебристую прядь в густые, аккуратно зачесанные назад волосы.
Дорисовала?! А что, если…
Мольберт с холстом вполовину моего роста возник рядом со мной, равно как и карандаши. Я схватила первый попавшийся и принялась создавать набросок того, кого хотела увидеть. Рисовать сейчас почему-то было легче: карандаш порхал по бумаге с такой скоростью, что я за ним не успевала. Словно он вел меня, а не моя рука — его. Закончив, отступила, чтобы полюбоваться на созданную копию, которая была как живая.
— Ну же, месье Орман, — сказала я. — Идите ко мне.
— Невероятно.
Голос с холста заставил подпрыгнуть… ну, если во сне можно подпрыгнуть, конечно. Орман вышел из портретной арки и остановился напротив меня. В лунное серебро втекала черная тень: мужская фигура, сжимающая набалдашник трости.
У-у-ух!
Значит, все это правда!
От такого открытия должна была закружиться голова, но во сне голова закружиться не может. Особенно учитывая, что я вообще-то лежу. Уютненько так лежу в теплой постели в своей мансарде.
— Доброй ночи, месье Орман, — сказала я и отвела руки за спину, чтобы держаться за карандаш.
— Доброй ночи, Шарлотта.
— Мисс Руа, пожалуйста, — хмыкнула я.
В этом сне все будет по-моему!
— Хорошо, мисс Руа, — покладисто согласился он.