— Получишь паспорт, тогда насчет прописки приходи. Фатера подходящая?
— Сойдет, — буркнул Лисунов.
— После лагеря все сойдет, — философски заключил «домком». — Опять же у Васильевны не ты первый на постое. Бывай.
Он царапнул взглядом по лицу новичка, многозначительно хмыкнул и убрался восвояси. А неделю спустя у Игнатьевны, куда Лисунов забрел кинуть стопку-другую, к нему подсел здоровенный детина в трусиках и сетчатой майке, сквозь которую проглядывала густая татуировка, и как бы невзначай завел разговор о Воркуте.
В Воркутинском лагере Лисунову приходилось бывать по работе, из расспросов он понял, что тот всерьез знает те места, как свои пять пальцев, и насторожился, хотя внешне вида не подал.
Ответы его пришлись, видно, собеседнику по душе. Они распили вдвоем бутылку и расстались закадычными друзьями. Скорее всего это была проверка и он ее выдержал, потому что по ряду почти неуловимых принципов понял, что его оставили в покое.
В доме напротив негромко скрипнула створка окна. Не меняя положения, Лисунов скосил глаза. В темном проеме окна колыхнулась занавеска. «Еще кому-то не спится», — подумал Лисунов, отводя взгляд, и вдруг замер, прислушиваясь.
…— при деникинцах лучше было? — Голос звучал невнятно, но слова можно было разобрать.
— Надежда хоть была, что вас на первом столбе не повесят! — говоривший был явно пьян.
— Ты с ума сошел.
— Думаете, не знаю, как вы деникинской контрразведке…
— Заткнись, дурак!
— Как офицеры к вам в магазин на Херсонской хаживали…
— Заткнись, говорю!
— А если не заткнусь? — Пьяный откровенно издевался. — Из флакончика попотчуете, как Станислава? Или, может, камешком по головке? Как того, у ворот? Ну что вы на меня вытаращились, дядюшка? Не ожидали? А я…
Окно с треском захлопнулось. Лисунов посидел еще несколько минут и, только убедившись, что в доме напротив все успокоилось, бесшумно скользнул в сени.
Утром, как бы невзначай, спросил у хозяйки, что за люди живут напротив. Та насторожилась.
— Жогов, а тебе на что?
— Да так просто. — Лисунов безразлично пожал плечами. — Орали там всю ночь. Набухались. Видать, вот и шумели.
Матрена Васильевна облегченно вздохнула.
— Вдвоем с племянником живут. Жогова-то Константином кличут, а племянника — Николаем. Держался бы ты от них подальше, сынок. Дурные они люди. Особенно Жогов.
— Товарищ Разумный?
— Слушаю.
— Добрый вечер. Шифрис говорит.
— Слушаю вас, Леонид Владимирович. Вы откуда так поздно?
— Из лаборатории. Ну и работенку же вы мне подкинули!
— Мы такие. Знаем, кому что доверять.
— Думаете лестью откупиться? Не получится. И нечего ладонью трубку прикрывать. Все равно слышно, как хихикаете.